Он звезды наблюдал и птиц свободный нрав,
Разливы рек и взлет Империй краткий,
Гадал на требухе и иногда был прав,
Платили хорошо за верные догадки.
Он в Истину влюбился даже прежде,
Чем он ее познал, и в скит свершил побег,
Где и постился в одиночестве, в надежде
Ее уговорить, и презирал всех тех,
Кто ублажал ее руками, всех тех, прочих,
Кто глух был к голосу ее. Один, он, без борьбы
Ей следовал, хоть подгибались ноги.
Он шел за ней, чтоб посмотреть ей в очи
Догнал, взглянул, увидел -- все слабы,
И самого себя, как одного из многих.
7
Он слепо им служил -- и, говорят, был слеп.
Меж ними он ходил, ощупывая вещи,
Их ощущенья пели в нем, но, вслед,
Они кричали -- «Бога голос вещий!»
Он стал ненужен, ибо был столь чтим,
Что зря огонь он посылал на кущи.
И трепет сердца им в ответ, он принимал за гимн,
А то был голос Зла, отныне им присущий.
Не пелись песни, он их сочинял,
В размер старательно вгоняя сонм видений,
Печаль лелея, словно план владений.
И, как убийца, шел в свой вертоград,
Чтобы на них взглянуть, и головой качал,
И трепетал, встречая хмурый взгляд.
8
Оратай справный, он -- оратором вдруг стал
С терпимым к злу и ироничным взглядом,
С лицом живым, что у твоих менял,
Идея равенства овладевала стадом.
И братом стал ему последний человек,
И небо он воздвиг, вздымая всюду шпили,
Музей хранил его Ученье, как ковчег,
И за доходами папирусы следили.
И все произошло в такой короткий срок,
Что он забыл, зачем был миру явлен,
Он к людям шел, но оставался одинок.
То денег не считал, то, вдруг, смиряя пыл,
Клочок земли не мог сыскать, где тень от яблонь,
Ни обрести любовь, в которой дока был.
9
И в смерть они входили словно в скит,
И даже нищий, оставляя что-то, ибо присно
Не ведать гнета, им казалось, предстоит,
И в экстремисты подавались эгоисты.
Над океаном праведников прах
Касался, как рукой, печали, боли, судорг,
Воды и воздуха и мест во всех местах,
Где угнездились вожделенье и рассудок.
Когда нам выбор предстоит, они питают нас,
И нам их воскресить, ну, хоть бы обещаньем,
А мы их предаем всем нашим вздорным знаньем.
И в нашем голосе -- их стоны в смертный час;
Но только нам дано их возродить к свободе, зане
Еще возможно услыхать их ликованья глас. .
10
Он был дитя еще и -- до чего ж хорош!
Волхв нес ему дары и бил поклоны оземь,
И нищий был готов отдать последний грош,
И мученик шел радостно на казнь.
Но кто же мог сидеть с ним целый день?
Вот, на носу страда, протерлaсь власяница...
Они палаты камены ему воздвигли, где
Могли ему внимать, а он с того кормиться.
Но спасся он. Им невдомек досель,
Что был он тот, кто в мир пришел на муки,
И трапезу делить, и простирать к ним руки.
Остались в храме алчность, страх и люди.
И нищий видел там тирана цитадель,
И мученик -- бесстыдных своих судей.
