истинную власть Его и праведного тепла Его.
– Интердикт, – сказал я, мое сердце сжалось. – Никакие огни не будут зажжены во дворце, пока его не снимут.
Огонь был стихией Сферы, жрецы могли давать его и отбирать по своему желанию. И перед этим мы были беспомощны. Персея обхватила себя руками.
– Как же я забыла, что они могут на это пойти!
– Незачем здесь стоять. Наверху теплее.
– Теперь нигде не будет тепла.
Мы быстро побежали наверх, обратно в кабинет, из которого вышли. Там Персея потушила свет и вызвала ночного управляющего. Его лицо стало пепельным в бледном свечении единственной изолампы, когда мы рассказали ему, что случилось. Дождь стучал по оконным стеклам, как отрезвляющий аккомпанемент.
– Я не могу продолжать управлять домом, мадам, – без обиняков заявил ночной управляющий. – Я уверен, мой начальник согласится, мы не сможем кормить всех в таких условиях. Сегодня ночью станет холоднее, намного холоднее, и завтра не будет ни освещения, ни отопления. Особенно если продлится шторм.
– Нам придется пока как-то продержаться, – распорядилась Персея. – Обойди всех, расскажи своим людям, что случилось, придумайте что-нибудь на сегодняшнюю ночь. Как можно скорее выключите весь свет и найдите все запасные одеяла, что у нас есть. Передай эти же инструкции страже, и пусть завтра все соберутся во дворе или поблизости в обычное время завтрака. – Когда управляющий ушел, Персея повернулась ко мне. – Сейчас пойдем в мою комнату, возьмем побольше одежды, потом сообщим всем. Не беспокойся о Мауризе и Телесте. Это их вина – пусть страдают.
– В таком случае нам понадобится много одежды.
Собрав все, что можно, мы пошли будить остальных. Лиас должен знать, а Палатина не выносит холода. Неудивительно для фетийки.
Мы провели совещание в спальне Палатины, устроившись на кровати, из которой она отказалась вылезать. Я сел с самого краю, привычный к снегу и холодным северным зимам. Но я никогда раньше не спал в нетопленом здании во время шторма, а дворец вице-короля был тропической постройкой, не предназначенной удерживать тепло.
– Мы действительно ничего не можем сделать? – спросила Палатина.
Я покачал головой.
– Мы даже не можем снова зажечь печи, пока они не снимут запрет. Чего не случится, пока нас всех не выдадут.
– Утром я первым делом пошлю за Сэгантой, – сказал Лиас. В его голосе появились басистые нотки, как всегда бывало, когда он сердился. – Пускай разберется с ними. Сволочи, подвергают нас интердикту, потому что мы отказываемся признавать их жалкие сфабрикованные обвинения! Мауриз – противный тип, но, как ни прискорбно это признавать, тут он совершенно прав.
– Но Сэганта не вернется по крайней мере до вечера, а я не уверена, что мы сможем удержать персонал до тех пор.
– Весь персонал ненавидит Сферу также, как мы. Они останутся с нами, сколько смогут.
– То есть примерно до завтрашнего обеда, когда у нас будет пятьдесят человек и никакой возможности ничего приготовить. Никто не захочет целыми неделями есть одни фрукты.
– И без света вся жизнь на закате замрет, – добавила Палатина. – Из-за этого шторма темно даже днем.
– Будем надеяться, что он не затяжной, но я с тобой согласен. Каждую ночь, как только зайдет солнце, будет черным-черно – никакой возможности работать. Ладно бы только главный генератор перестал работать, но и остальные лампы скоро погаснут. Мои отключились перед вашим приходом. Я подумал, в них просто кончился изот. – Лиас уставился в окно. Занавески были отдернуты, чтобы впускать с улицы слабый свет.
– Ты действительно думаешь, что Сэганта сможет заставить Мидия снять интердикт? – с сомнением поинтересовался я. Я не видел выражения его лица, когда Лиас ответил:
– Обычно Сэганта все может.
– Не выдавая всех нас?
– Он не выдаст.
– Пока, – уточнила Палатина.
Лиас повернулся к ней, вероятно, рассерженный, потом снова отвернулся.
– Вы нужны ему по какой-то другой причине. Во-первых, он не уступит вас так легко, если для вас это означает казнь. Во-вторых, это не в его интересах.
– Почему? – резко спросила Палатина. – Он хочет остановить заговор Мауриза против фараона. А как это лучше сделать? Отдать заговорщика Мидию. Мауриз остановлен, Мидий доволен, Сэганта зарабатывает благосклонность, жизнь возвращается в нормальное русло. Вернее то, какое здесь считается нормальным.
Лиас игнорировал последнее замечание.
– И Сэганта теряет расположение народа. Он преследует свои собственные цели. Если он сдаст вас и фетийцев, простые калатарцы будут считать его слабовольным коллаборационистом, он потеряет их поддержку, и, если фараон когда-нибудь вернется, Сэганта останется не у дел. Здешний народ и не такое терпел – я помню, как весь город был под интердиктом почти неделю. Шесть или семь лет назад, когда мои родители какое-то время здесь жили. Все ели фрукты и объедки, и когда темнело, то становилось темно. Отлично, по-моему, – добавил он. – Я стал больше времени проводить со своей девушкой, и никто нас не
