магистр может погибнуть только потому, что нам не удалось договориться.
— На то есть причины.
— Причины, которые могут оправдать гибель Вика? — Голос старого волшебника был хриплым от гнева.
Двеллер, вздохнув, покачал головой. От этих слов его гнев утих, хотя пламя праведной убежденности в своей правоте погасить было далеко не так просто.
— Нет, не на это. На это, конечно же, нет.
Краф достал и раскурил свою трубку. Несколько минут он спокойно пыхтел ею. Джаг не тронулся с места — волшебник пока не выражал готовности его отпустить. И ответов на свои вопросы он тоже от него пока еще не получил.
— Нам нужно научиться действовать совместно, — сказал Краф. — Что для этого потребуется?
— Не знаю, — честно признался двеллер.
— Тогда скажи, о чем ты хочешь меня спросить? Не правда ли, ты хочешь знать, почему тогда, много лет назад, я отправился на поиски Книги Времени?
Джаг посмотрел на собеседника, стараясь угадать сквозь его видимую откровенность реальную готовность найти между ними что-то общее. Крафа в любом случае можно было назвать хитрецом и притворщиком — призвание волшебника заставило его лишь еще сильнее развить способность к изощренному обману.
— Для начала, — сказал двеллер, — я хотел бы узнать, как вы обнаружили Книгу Времени.
Краф обратил на Джага проницательный взгляд зеленых глаз.
— Дай мне взглянуть на твой дневник, — сказал он и протянул руку.
Двеллер заколебался. Может, волшебник просто хотел избавиться от всех свидетельств того, что узнал Джаг. Краф ведь знал, что он каждый день, как научил его Великий магистр, делал записи в дневнике.
— Сделай такое одолжение, — добавил волшебник. Рука его слегка дрожала.
К удивлению двеллера, он не заметил раздражения в тоне, не слышно было в нем и угрозы; однако выбора у него, так или иначе, не было, если ему придется — а ведь действительно придется — сотрудничать с Крафом. Так что он полез в заплечный мешок и достал оттуда тетрадку дневника. И лишь немного помедлил, прежде чем отдать ее Крафу.
Быстро перелистав страницы, волшебник добрался до последних записей Джага. В основном там были рисунки — двеллер сам не знал, что написать о недавних событиях. У него не было слов, чтобы высказать все, что он видел и чувствовал.
— Ну что ж, — спокойно попыхивая трубкой, заметил волшебник, — ты неплохо все описал, к тому же я вижу у тебя собственный стиль рисунка. Вику в самом деле есть чем гордиться.
Удивительно, но Джагу почудилась в голосе Крафа обида. Старик молча вернул ему дневник и еще несколько раз глубоко затянулся.
— Возможно, — сказал наконец он хрипловатым голосом, — разговор будет напрасной тратой времени. Полагаю, ты уже принял решение.
Двеллер почувствовал облегчение. Неужели Краф его отпускает? Он снова начал было подниматься на ноги, и волшебник даже не попытался его остановить. К собственному удивлению, Джаг внезапно без какого-либо принуждения сел обратно на бухту канатов.
Краф удовлетворенно приподнял брови.
— Поймите меня правильно, — сказал двеллер, — я все равно вам не доверяю. Не буду вводить вас на этот счет в заблуждение, да если бы я и солгал, вы бы об этом все равно узнали. Но мне хотелось бы выслушать вашу точку зрения.
— Зачем?
Джаг тщательно обдумал свой ответ.
— Чтобы соблюсти справедливость, наверное.
Старый волшебник нахмурился и недовольно подергал себя за бороду.
— Ты прямо как Вик. Вы оба считаете, что мир должен быть справедливым.
— Нет, — сказал двеллер решительно, — я так не думаю. Я много лет провел, махая киркой в гоблинской шахте. И научился тому, что мир уничтожит тебя, как только ты перестанешь внимательно следить за происходящим.
— В таком случае мы сходимся во взглядах.
— Но я хочу быть справедливым, — продолжал Джаг.
Он с трудом заставил себя посмотреть в глаза волшебнику, чувствуя укол страха. Двеллеру хотелось не обмениваться с Крафом гневными взглядами, а бежать куда глаза глядят.
— Может, мир и несправедлив, но
— До сегодняшнего дня?
Двеллер не ответил.
Глаза волшебника недобро блеснули, но он быстро справился с собой, уставившись на очередное кольцо дыма, выпущенное им из трубки. Молчание затягивалось; обоим собеседникам было явно не по себе.
— Я не стремлюсь к тому, чтобы так просто от всего этого отказаться, — произнес наконец Джаг, зная, что старый волшебник ни в жизнь не прервет первым затянувшуюся паузу. — Мудрее Великого магистра я никого не знаю. Он в вас верит. Из уважения к нему я тоже буду в вас верить.
— И твоей вере не помешает даже то, что ты видел древнее чудовище, называвшее меня по имени, и столько секретов выплыло наружу?
— Даже то, что вы убили ту женщину, Ладамаэ.
— Ее надо было уничтожить. Она бы тебя живым не выпустила.
— Но вы же меня освободили.
— Она бы снова тебя поймала и на этот раз непременно бы прикончила. Или начала бы охотиться за кораблем. Я не мог этого допустить.
— Если дело обстояло именно так, действительно не могли, наверное.
Краф поерзал, усаживаясь поудобнее.
— Несмотря на твои весьма благородные намерения, подмастерье, после того как ты сейчас меня выслушаешь, возможно, недоверие в твоей душе все же перевесит желание поддержать учителя в его вере в меня.
— Сначала, — сказал двеллер, — я должен это услышать.
— Ладно. Но мне тоже придется кое о чем тебя спросить.
Джаг вопросительно взглянул на собеседника.
— Ты помнишь, как рассказал мне о том, что заставило тебя покинуть Хранилище Всех Известных Знаний, и о том, что ты так и не удосужился поговорить об этом с Виком?
Воспоминание укололо двеллера и снова заставило его почувствовать себя виноватым. Вот куда волшебник клонит, подумал Джаг. Мол, мы оба подвели Великого магистра. Усилием воли он взял себя в руки.
— Помню, разумеется.
— Ты покинул Библиотеку, ты уходил оттуда уже во второй раз и так и не удосужился объяснить Вику, по какой причине.
— Это ни к чему бы не привело. Великий магистр просто меня бы не понял. Я пришел к выводу, что книгам пора вернуться в мир. Библиотека должна была хранить их на острове только до тех пор, пока существованию мира угрожали гоблины. Этому положен конец. Во всяком случае, настолько, насколько это возможно, учитывая, что люди, гномы, эльфы и даже двеллеры не научились пока по-настоящему объединять свои силы. Что станет возможно только тогда, когда они научатся общаться. И книги должны этому помочь. Быстро пересекать большие расстояния и общаться лицом к лицу не получается, из чего следует, что для этого потребуются общие знания — и много лет. Тогда можно будет увидеть, что все
