Когда Речел уже собирала чемодан, наверху зазвонил телефон. Луис взял трубку, думая, что это кто- то из авиакомпании насчет билетов, и им хотят сказать, что произошла ошибка и полет отменяется. «Я никогда не думал, что все пройдет так гладко!»
Но это звонили не из авиакомпании. Звонил Ирвин Голдмен.
– Я позову Речел, – сказал Луис.
– Нет, – мгновение Ирвин ничего не говорил, Тишина. «Может, он сидит там и пытается решить, кого позвать в первую очередь». Потом Голдмен снова заговорил. Голос его был напряженным. Казалось, отец Речел выдавливает слова, борясь против огромного внешнего сопротивления.
– Это с тобой я хотел поговорить. Дора хотела, чтобы я позвонил и извинился за свою.., свое поведение. Я решил… Луис, я решил, что тоже хочу извиниться…
«Да ну, Ирвин! Как же можно! Мой бог, кажется, я расплачусь от умиления!»
– Не стоит извиняться, – ответил Луис. Его голос прозвучал сухо и механически.
– Я вел себя непростительно, – продолжал Голдмен. Теперь уже не казалось, что он выплевывает слова, он ими откашливался. – Твое предложение относительно того, чтоб Речел и Элли отправились с нами.., как мало мне нужно…
Что-то очень фамильярное прозвучало в его голосе, что-то сверхъестественно фамильярное…
Потом Луис понял это, и его рот неожиданно сжался в тонкую линию, словно он проглотил кусочек лимона. Звонок Голдмена, после того как Речел объявила о том, что он едет в Чикаго (она-то об этом до последнего момента и не подозревала), был равносилен ее заявлению: «Луис, извини, что я такая подлая сука». Но мы-то знаем, что, став сукой, Речел выжимала из Луиса все, что хотела. Тут звучали нотки, похожие.., вырвать Речел из ее жизни.., оторвать ее от мужа.., ее отец говорил примерно так: «Извини, Луис, что я такой ублюдок».
Старик получил назад свою дочь и внучку. Из Мэйна они сбежали домой, к папочке. Учтиво сбежали, улетели на самолете авиакомпании «Дельта и Унитэд». Они вернулись назад в родные пампасы, туда, откуда их забрал, уволок силой дикарь Луис. Теперь Ирвин мог позволить себе великодушие. Этот старый козел считал, что выиграл… «Давай-ка забудем, Луис, что я избил тебя над телом твоего умершего сына; про то, что пнул тебя, когда ты упал, а потом своротил гроб, вывалив наружу то, что осталось от моего любимого внучка. Давай-ка забудем об этом. Давай считать прошлое – прошлым… Ужасно звучит, Ирвин, старый ты х… Хотел бы я, чтобы еще кто-нибудь из нас помер, интересно, тогда твой характер изменится?»
– Все в порядке, мистер Голдмен, – спокойно сказал Луис. – Все.., все будет хорошо.., это было тяжело для всех нас…
– Немножко неверно, – запротестовал старик, и Луис понял, хоть и не хотел этого: Голдмен не слишком уж хороший политик, раз не извинился за то, что он ублюдок. Но тесть почти плакал и голос его дрожал. – Это для всех нас ужасный день. Спасибо. Спасибо тебе от глупого, лысого старика. Я приму свою дочь, раз она нуждается в моей помощи.., я приму ее, но, может быть, ты, Луис… тоже в ней нуждаешься. То, что ты поступил так, после той драки – в общем, я сейчас чувствую себя как подонок. И думаю, поделом мне!
«Только бы он замолчал, иначе я назову его так, как я считаю нужным – Ублюдок!!!»
– Может, Речел говорила тебе, Луис, у нас ведь была еще одна дочь.
– Зельда, – сказал Луис. – Да, Речел рассказывала мне о Зельде.
– Это очень тяжело, – проговорил Голдмен дрожащим голосом. – Очень тяжело для всех нас. А для Речел, особенно, возможно… вообще Речел присутствовала, когда умерла 3ельда… для Доры все случившееся тоже очень тяжело и для меня… Дора сильно переживает…
«Так ты думаешь о Речел? – захотел закричать Луис. – Ты думаешь, что твоя дочь не очень уж и расстроилась? Двадцать лет и она снова оказалась в тени Смерти. Снова! Плохая, ужасная вещь случилась снова! Просто чудо, что она не загремела в е…ю психушку. Не говори мне о том, как тяжело тебе и твоей жене, ты – ублюдок!»
– С той поры, как умерла Зельда, мы.., мы цепляемся за Речел.., всегда хотим уберечь ее.., и что-то для нее сделать. Разрешить те проблемы, которые возникают у нее.., так мы поступали раньше. Помогали ей…
Да, старик почти плакал! Почему же он плакал? Для Луиса было бы проще, если бы Ирвин придерживался своей полной ненависти политики. Было бы проще. Луис намеренно вызвал в памяти образ Голдмена, который полез в карманчик жилета за чековой книжкой.., и неожиданно на заднем плане этой картины появилась Зельда Голдмен – беспокойный дух в загаженной кровати. Ее породистое еврейское личико исказила злоба, руки вытянулись, став клешнями. Дух Голдменов! Оз – Веикая и Ушшасная.
– Спасибо, – сказал Луис. – Спасибо, мистер Голдмен… Ирвин… Но теперь давайте не будем делать так, чтобы было еще хуже, ладно?
– Теперь я верю, что ты – хороший человек. Я ошибался в тебе, Луис. Ах, послушай.., я знаю, что ты думаешь, что я – дурак. Ты думаешь, я говорю все это потому, что могу теперь все это сказать. Ты, конечно, думаешь: он добился того, чего хотел, и снова пытается меня купить, но… Луис, я клянусь…
– Не надо больше, – мягко сказал Луис. – Я не могу.., я на самом деле не могу поехать, – теперь и его голос дрожал. – Простите меня за то, что я не еду, ладно?
– Хорошо, – сказал Голдмен и вздохнул. Луис решил: «Это – вздох облегчения». – Но я скажу снова: прошу прощения. Можешь не принимать мои извинения. Но все, что я хочу сказать, Луис: я прошу простить меня.
– Хорошо, – ответил Луис. Он закрыл глаза. В голове у него гудело. – Спасибо вам, Ирвин. Ваши извинения приняты.
– Спасибо тебе, – сказал Голдмен. – И еще раз спасибо за то, что они поедут в Чикаго. Возможно, это как раз то, в чем они обе нуждаются. Мы будем ждать их в аэропорту.
– Хорошо, – ответил Луис, и неожиданно у него появилась идея. Была она безумная и в то же время совершенно нормальная. Пусть прошлое станет прошлым.., и пусть Гадж лежит в своей могиле на кладбище «Плеасантвиев». Действительно, вместо того, чтобы пытаться приоткрыть дверь, которая так быстро захлопнулась, он лучше бы опустил двойной засов и выбросил ключ. Еще он подумал, как скажет о Гадже своей жене, когда все случится. Развеять все эти страхи и купить еще один билет! Ведь они могут провести в Чикаго все лето. Он, его жена и их милая дочь. Они сходят в зоопарк и планетарий, покатаются по озерам. Он возьмет Элли на вершину «Башни Морей» и покажет ей «Средний Запад», вытянувшийся словно огромная плоская игральная доска – богатую и заснувшую страну. Потом, уже в середине августа, они вернутся домой, и дом уже не будет казаться им таким печальным, полным теней, и, возможно, они все начнут заново. И не будет никакого изуродованного Гаджа.
Но не означает ли это: убить собственного сына? Убить во второй раз?
Внутренний голос пытался спорить, убеждать, что это совсем не здорово, воскрешать мертвецов, но Луис не слушал.
– Ирвин. Сейчас я должен идти. Я хочу проверить, все ли собрала Речел и легла ли она в кровать.
– Все в порядке. До свидания, Луис. И, пожалуйста, больше…
«Если он повторит это еще раз, я к еб…й матери закричу».
– До свидания, Ирвин, – сказал он и повесил трубку.
Речел уже закончила разбирать вещи, когда он поднялся наверх. Блузки лежали на кровати, нижнее белье висело на спинках стульев, чулки – на дверной ручке. Туфли, словно солдаты на параде, выстроились под окном. Речел собиралась медленно, но действовала последовательно. Однако, Луис видел, что Речел такими темпами потребуется как минимум три дня (а может, и все четыре). У Луиса возникло желание поговорить с ней об этом, но вместо этого он просто стал помогать ей.
– Луис, – сказала она, когда они уже укладывали последний чемодан (Луис сидел на чемодане, а
