живая душа не может их толком разглядеть Она положила бинокль и осторожно подняла телефонную трубку. Два голоса, которые она быстро определила как принадлежащие Хэрриет Дорхэм и Глинис Мэйберри, болтали про то, как этот парнишка — Райерсон — нашел собаку Ирвина Пэринтона.
Мэйбл сидела тихо, дыша ртом, чтобы ничем не выдать своего присутствия на линии.
11:59 вечера.
День дрожал на грани угасания. Дома спали во мраке. В центре города ночные огни в скобяной лавке, «Похоронном бюро Формена» и кафе «Экселлент» заливали мостовую мягким электрическим светом. Кое-кто лежал без сна — Джордж Боер, только что вернувшийся домой со второй смены на «Гэйтс-Милл» (с трех до одиннадцати), Вин Пэринтон — он сидел, раскладывал «солитер» и не мог уснуть из-за мыслей о Доке, чья кончина поразила его куда сильней, чем смерть жены. Но почти все в городе спали сном праведников и людей, зарабатывающих на хлеб в поте лица своего.
В воротах кладбища Хармони-Хилл задумчиво стояла темная фигура, поджидая смену часа. Когда фигура заговорила, голос оказался негромким и интеллигентным.
— О, отец мой, помоги же мне теперь! Повелитель Мух, поддержи меня в этот час. Вот я принес тебе гнилое мясо, зловонную плоть. Я принес тебе жертву — левою рукою я приносил ее. Дай же мне знамение на земле этой, освященной во имя твое. Я жду знамения, чтобы взяться за дело твое.
Голос замер. Поднялся слабый ветер, он принес вздохи и шепот листвы на ветвях и трав, а еще слабый запах падали со свалки, расположенной выше по дороге.
Никаких звуков кроме тех, что принес ветер. Фигура некоторое время стояла молча, погруженная в раздумья. Потом нагнулась и выпрямилась с детской фигуркой на руках.
— Вот что я принес тебе.
Для слов не осталось места.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ДЭННИ ГЛИК И ДРУГИЕ
Дэнни и Ральфи Глик отправились навестить Марка Питри, получив приказ вернуться к девяти. Когда в начале одиннадцатого они не появились, Марджори Глик позвонила Питри домой. Нет, сказала миссис Питри, мальчиков тут не было. Не приходили. Может быть, лучше ваш муж поговорит с Генри. Миссис Глик передала трубку мужу, ощущая в животе легкость страха.
Мужчины переговорили. Да, мальчишки пошли по тропинке через лес. Нет, в это время года ручеек очень сильно мелеет, особенно в хорошую по году. Не глубже, чем по щиколотку. Генри предложил, что пойдет с мощным фонарем со своего конца тропинки, а мистер Глик — со своего. Может, мальчики нашли нору сурка, или курят, или еще что. Тони согласился и поблагодарил мистера Питри за беспокойство. Мистер Питри сказал — что вы, какое же беспокойство. Тони повесил трубку и успокоил жену — та была напугана. Про себя он решил, что пусть только мальчишки найдутся — оба не смогут сидеть целую неделю.
Но не успел он даже выйти со двора, как из-за деревьев, спотыкаясь, появился Дэнни и рухнул рядом с площадкой для рашпера на заднем дворе. Он был как в чаду, говорил медленно, на вопросы отвечал с трудом и не всегда осмысленно. За отвороты брюк набилась трава, в волосах запутались осенние листья.
Он рассказал отцу, что они с Ральфи пошли по дорожке через лес, перешли вброд по камням Крокетт-брук и совершенно спокойно взобрались на другой берег. Потом Ральфи начал болтать, что в лесу призрак (Дэнни не стал упоминать, что сам вбил братишке в голову эту мысль). Ральфи сказал, что видит какое-то лицо. Дэнни стало страшно. Он не верил ни в призраков, ни в прочую чушь вроде буки, но действительно подумал, будто что-то слышит в темноте.
Что они сделали потом?
Дэнни думал, что они пошли дальше, держась за руки. Но уверен в этом не был. Ральфи хныкал насчет призрака. Дэнни велел ему перестать, потому что скоро станут видны фонари на Джойнтер-авеню. Оставалось всего две сотни шагов. А потом случилось что-то плохое. Что? Что плохое?
Дэнни не знал.
Они заспорили с ним, разволновались, принялись увещевать. Дэнни только медленно, непонимающе качал головой. Да, он знал, что должен бы помнить — но вспомнить не мог. Честное слово, не мог. Нет, он не припоминает, чтобы обо что-то споткнулся и упал. Просто… все потемнело. Очень сильно потемнело. А следующее, что помнит Дэнни — он лежит на дорожке один. Ральфи исчез.
Паркинс Джиллеспи заявил, что нет никакого смысла идти в лес нынче ночью. Слишком много поваленных деревьев. Может, мальчик просто убрел от тропинки. Они с Нолли Гарднером, Тони Гликом и Генри Питри прошли из конца в конец и по дорожке, и вдоль обочин Джойнтер-авеню и Брок-стрит, громко выкликая Ральфи через мощные мегафоны на батарейках.
Ранним утром следующего дня камберлендская полиция и полиция штата начали совместно прочесывать лесной массив. Ничего не обнаружив, они расширили область поисков. Четыре дня они рыскали по кустам, а мистер и миссис Глик бродили по лесам и полям, обходя поваленные стволы, и с бесконечной щемящей надеждой выкрикивали имя сынишки. Поскольку успехом поиски не увенчались, очистили тралом дно Тэггартстрим и Королевской реки. Впустую.
На пятый день насмерть перепуганная, впавшая в истерику Марджори разбудила мужа в четыре часа утра. В коридоре наверху Дэнни свалился без чувств по дороге в туалет. Скорая помощь увезла его в центральную больницу штата. Предварительным диагнозом был жестокий и запоздалый нервный шок. Лечащий врач, человек по фамилии Горби, отвел мистера Глика в сторонку.
— Ваш мальчик был когда-нибудь подвержен астматическим приступам?
Мистер Глик, быстро помаргивая, затряс головой. Меньше, чем за неделю, он состарился на добрых десять лет.
— И никакой ревматической лихорадки?
— У Дэнни? Нет… У Дэнни нет.
— А положительной туберкулиновой пробы у мальчика в прошлом году не было?
— Туберкулиновой? У моего мальчика туберкулез?
— Мистер Глик, мы просто пытаемся выяснить…
— Мардж! Мардж! Иди-ка сюда!
Марджори Глик поднялась и медленно пошла по коридору в их сторону. Лицо ее было бледным, волосы причесаны кое-как. Казалось, эту женщину мучает приступ жестокой мигрени.
— Дэнни в этом году делали туберкулиновую пробу?
— Да, — невыразительно сказала она. — В начале учебного года. Проба отрицательная.
Горби спросил:
— Он не кашляет по ночам?
— Нет.
— Жалобы на боль в груди или в суставах?
— Нет.
— Болезненное мочеиспускание?
— Нет.
— Какие-нибудь анормальные кровотечения? Из носа, стул с кровью или, может, царапин и синяков больше обычного?
— Нет.
Горби улыбнулся и кивнул.
— Мы хотели бы еще подержать его тут, если можно. Для обследования.
— Конечно, — сказал Тони. — Конечно. Мы состоим в «Синем Кресте».
— У мальчика очень замедленные реакции, — сказал доктор. — Мы сделаем рентген, костномозговую пробу, подсчитаем количество белых форменных элементов…
