— Я бы надела свои белые брюки и… что-нибудь удобное и прохладное. Мне безразлично. Думаю, что почитаю какое-то время на балконе.
Она все равно не сможет пока заснуть. Куда подевался Доминик?
— Я положила одежду вам на кровать, мадам.
— Спасибо.
— Доброй ночи, мадам.
Изабелла услышала, как щелкнула дверь, и вошла в спальню, расстегивая молнию на своем бледно- зеленом платье.
В это невозможно было поверить. Бьянка была здесь, на Монт-Авеллане. У нее было не так много друзей, которым она могла безгранично доверять, но те, кто был, были просто бесценными.
Господи, как же она устала сегодня! Болели ноги, болело лицо… Изабелла снова вышла на балкон и облокотилась на парапет. Она не могла больше так жить. День за днем, город за городом, нескончаемые рукопожатия.
Она должна была решить, чего хочет. Может быть, воспользоваться возможностью и поговорить со старой школьной подругой о том, что Люка был лишен права наследования, пока она находилась в Риме… Но это случилось совсем недавно… и она была слишком зла. На своего дедушку. Из-за Люки и всей ситуации.
Изабелла бесцельно направилась снова в спальню и подошла к письменному столу. Кожаная обложка дневника ее бабушки блестела оттого, что она часто вертела его в своих руках. Она взяла его и оглянулась на балкон.
Где же Доминик?
Возможно, он решил, что не станет проводить еще один вечер на террасе, не станет любоваться еще одним рассветом, но ей… хотелось вдохнуть, сидя рядом с ним, запах мимозы, олеандра и эвкалиптов, висевший в воздухе.
Больше того, ей хотелось накопить как можно больше приятных воспоминаний и сохранить их глубоко в душе до трудных времен, которые ждали ее впереди.
Двери, ведущие на террасу, были открыты. Изабелла ступила на еще хранящие тепло каменные плиты.
Она чувствовала себя в «Палаццо Таволара» словно в оазисе. Она шагнула на бархатную лужайку. Такое чудо в сухом климате могло сохраняться только при ежедневном поливе. Зачем Доминику такая собственность, в которую он наверняка вкладывает огромные деньги, если он не собирается превращать палаццо в отель?
Единственным ответом могло быть то, что эта собственность имеет для него эмоциональную ценность.
Изабелла направилась к бассейну. Она чувствовала мягкую прохладную траву под босыми ногами и слышала стрекот цикад. Возможно, она бы осмелилась скользнуть в воду без одежды, но ей было достаточно просто окунуть туда ноги.
Она не поняла, что ее остановило. Какой-то звук. А может быть, внутренне чувство, что она не одна? Но она замедлила шаги, осторожно прошла последний отрезок пути и, остановившись, прислушалась.
Никого… но ее сердце снова заколотилось, когда она вышла из-под арки…
Доминик.
Здесь.
В лунном свете ей не было видно ничего, кроме контура его тела. Темная фигура. Но она знала, что это был он. Все внутри у нее сразу же перевернулось. Она поправила прическу и вышла из-за кустов.
Доминик плыл вдоль бассейна и не видел ее.
Доплыв до конца, он развернулся под водой и поплыл назад. Изабелла подошла к краю.
Доминик коснулся руками плиток и поднял голову. Его лицо было непроницаемым. Ни удовольствия. Ни злости.
Вода блестела на его оливковой коже. Густые волосы были откинуты назад, а рука, которую он высунул из воды, была сильной и здоровой. Безупречной.
Одним прыжком Доминик выскочил из воды и встал перед ней. Это был… потрясающе красивый мужчина. Капельки воды блестели на темных волосках его могучей груди. Она невольно скользнула взглядом по его крепкому животу и ниже. И кровь запела в ее ушах.
Он хотел ее!
Осмелев, она опустила взгляд на его ноги. Они были в шрамах. Видимо, от разлетевшихся осколков стекла. Белая паутина шрамов на темной коже.
Она посмотрела в его темно-карие глаза. Он молча ждал.
Изабелла облизнула губы кончиком языка.
— Я… я не могла уснуть.
— Похоже, что у нас обоих проблемы с этим. — Доминик повернулся и схватил большое белое полотенце, висевшее на шезлонге. Он держал его в руках, не торопясь прикрыть сморщенную от ожогов кожу. Грубые бесформенные шрамы покрывали его шею, тянулись через плечо и вниз по левой руке. Выждав момент, он накинул полотенце на плечи.
Изабелла проглотила ком и села на край бассейна, закатала штанины брюк и опустила ноги через край в воду.
Вода, нагретая солнцем, была теплой, но все-таки освежающей.
— Вы должны окунуться, — произнес Доминик где-то за ее спиной. — Вода чудесная.
Изабелла не обернулась. Она слышала, как он вытирается, шурша полотенцем.
— Я редко плаваю.
— Почему?
— Я не очень хорошо плаваю. Почему-то мне не удалось научиться правильно дышать.
Она пошевелила ступнями в воде.
— Дышать надо по тому же принципу, что и не в воде.
Она почувствовала по его голосу, что он улыбается, и поняла, что он расслабился. Чего нельзя было сказать о ней. Она… она была словно натянутая тетива.
— У меня не получается. Почему-то я задерживаю дыхание, а потом у меня начинает колоть в боку.
Она вытащила ноги из воды и встала, вдруг осознав, что было уже очень поздно.
Доминик надел просторную футболку и натянул джинсы, прямо на мокрые плавки. Он протянул ей полотенце.
— Хотите?
— Спасибо.
Она взяла полотенце, подошла к шезлонгу и положила дневник бабушки на стоявший рядом столик. На темной коже обложки сверкнула капелька воды, и она смахнула ее пальцем.
— Что это у вас за тетрадь? — спросил Доминик, сев на соседний шезлонг.
— Дневник моей бабушки, королевы Софии. Первой жены моего дедушки.
Доминик кивнул.
— Помните, я говорила вам, что они любили это место? Мой дедушка привез ее сюда вскоре после их женитьбы, и они провели здесь все свое первое лето. Пока ей не пришлось возвратиться на Нироли, где родился мой отец…
Она замолчала.
— Я помню, — кивнул Доминик. — Она еще написала про Грот Посейдона.
— Мне показалось, что было бы интересно прочитать ее дневник здесь, поэтому я захватила его с собой. Я… — Она замолчала, загипнотизированная выражением его темных глаз.
Он действительно хотел ее. Она чувствовала это всем телом. Напряжение висело в воздухе, как нечто осязаемое. Настоящее. Живое. Трепещущее. И она испугалась, ее ответное желание было столь сильным, что она перестала контролировать себя. Такое с ней случалось впервые в жизни!
— Можно мне? — Доминик протянул руку к дневнику.
— Конечно! — Она отвела волосы от лица. — Но это довольно трудно читать. У нее почерк очень
