осколками разбитых стекол. Флюгера, до сих пор упорно указывавшие на северо-восток, повинуясь грозовому ветру, который к этому времени стал постепенно ослабевать, как будто растерявшись от вторжения иных, более мощных сил стихии, теперь крутились вокруг своей оси словно обезумев. Несколько флюгеров слетели со шпилей и унеслись в разных направлениях. На следующий день один из них найдут засевшим глубоко в двери баптистской церкви, словно стрела, пущенная меткой рукой индейца.
На Касл Авеню, где перевес сил в битве уже склонялся на сторону католиков, бой прекратился как по мановению волшебной палочки. Генри Пейтон стоял у своего патрульного автомобиля, держа пистолет в бессильно опущенной руке, и смотрел на зарево пожара, полыхавшее на юге. Кровь струилась по его щекам, как слезы. Пришедший в себя преподобный Роуз сидел на земле, смотрел в том же направлении и все более убеждался, что приближается конец света.
Отец Брайам, шатаясь словно пьяный, наклонялся над Пароходом Вилли. Нос его был свернут влево, а рот превратился в кровавое месиво. Он намеревался наподдать ногой голову преподобного Роуза, как футбольный мяч, но вместо этого почему-то помог ему подняться на ноги.
В Касл Вью на ступенях гончарной мастерской сидел Энди Клаттербак и баюкал на руках тело своей погибшей жены. Он не слышал и не видел ничего.
Два года отделяло его от того момента, когда он в пьяном виде свалился зимой в Касл Лейк и только чудом остался жив, а теперь он подошел к концу самого трагического дня своей жизни.
На улице Деллз Лейн, в спальне своего дома, в платяном шкафу, висела Сэлли Рэтклифф. По платью ее ползали маленькие насекомые. Узнав о том, что случилось с Лестером Праттом, и сочтя себя виновной в его гибели, она повесилась на поясе махрового купального халата. Правая рука ее лежала в кармане платья и сжимала небольшой кусочек деревяшки. Деревяшка была черна от старости и изъедена червями. Древесная вошь, которой она была заражена, выползала из всех многочисленных отверстий и путешествовала по телу Сэлли в поисках более надежного пристанища. Добравшись до подола платья, насекомые отправились дальше, воспользовавшись болтающимися ногами Сэлли.
По воздуху со свистом носились обломки кирпичей, превращая разрушенные до основания здания города в снесенные в результате артиллерийского обстрела заграждения. Останки некоторых домов походили на терки для сыра, от остальных осталось одно воспоминание.
Ночь рычала словно лев, раненный отравленной стрелой, пронзившей ему горло.
Сит Томас, сидевший за рулем патрульного автомобиля, которым его заставил воспользоваться Норрис Риджвик, почувствовал, как задние колеса машины приподняло от земли будто чьей-то гигантской рукой. Минуту спустя на машину обрушился град кирпичных обломков. Один или два пробили багажник, еще один проломил крышу. Другой шлепнулся на капот, рассыпался в кровавокрасную пыль и засыпал ею ветровое стекло.
– Господи, Норрис, весь город взлетает на воздух, – дрожащим голосом воскликнул Сит.
– Не обращай внимания, веди машину, – приказал Норрис. – Он чувствовал себя так, как будто горел в огне. Крупные капли пота выступили на воспаленном лице. Он предполагал, что ранен Тузом не смертельно, что оба раза только задет, но все же что-то было не так. Слабость охватывала весь организм, разъедая плоть, в глазах двоилось, и он постепенно видел все хуже. Всеми силами Норрис старался не потерять сознания. По мере того как жар нарастал, ему все настоятельнее казалось, что он необходим Алану и что если достанет сил и отваги, он сможет хотя бы частично исправить то, что натворил, чему явился причиной, порезав шины на автомобиле Хью.
Он разглядел впереди небольшую группу людей, столпившуюся у зеленого навеса Нужных Вещей. Столб огня, подымавшийся с того места, где недавно возвышалось здание муниципалитета, освещал этих людей, словно прожектора актеров на театральной сцене. Он увидел машину Алана и его самого, выбиравшегося из-за руля. Лицом к нему, оказавшемуся спиной к машине, в которой ехали Сит и Норрис, стоял человек с пистолетом. Этот человек прикрывался телом женщины, словно щитом. Женщину Норрис не узнавал, но на мужчине, державшем ее заложницей, была надета разорванная в клочья футболка с надписью Харли-Дэвидсон. Это тот самый человек, который стрелял в Норриса, тот самый, что выбил мозги Умника Китона, прикончив его, раненого.
У Норриса не было сомнений, что этот человек никто иной, как городской притча во языцех – неисправимый хулиган Туз Мерилл.
– Господи Иисусе, Норрис! – воскликнул Сит. – Да ведь это Алан! Что там происходит?
«Кто бы ни был этот парень, он не слышит, как мы подъезжаем, – думал Норрис. – В таком грохоте это просто немыслимо. Если Алан не повернется, не выдаст их приближения…». Служебный револьвер Норриса лежал у него на коленях. Он опустил стекло со своей стороны и выставил револьвер дулом вперед. Неужели он всегда был такой тяжеленный? Нет, не может быть. Теперь, кажется, стал вдвое тяжелее.
– Езжай медленно, Сит… так медленно, как только возможно. А когда я наступлю тебе на ногу, сразу останавливайся. Немедленно, понял? Не раздумывая ни секунды.
– Наступишь на ногу? – переспросил Сит. – Что значит наступишь?..
– Заткнись, Сит, прошу тебя, – утомленным голосом попросил Норрис. Просто сделай, как я прошу.
Норрис повернулся и, высунувшись из окна по плечи, схватился за перекладину, на которой крепились на крыше мигалки. Медленно, прилагая все усилия, он подтянулся и сел на окно. Плечо разрывалось от боли, и свежая кровь пропитала сорочку насквозь. Теперь они находились не более чем в тридцати ярдах от тех троих, что стояли у магазина, и, опираясь на крышу машины, Норрис смог прицелиться прямо в того человека, который держал женщину. Но стрелять он не решался, пока, во всяком случае, потому что даже с такого расстояния мог попасть в женщину вместо того, кто был ему нужен.
Но если кто-нибудь из них пошевелится…
Они приблизились настолько, насколько возможно, чтобы при этом остаться незамеченными. Тогда Норрис наступил на ногу Ситу. Сит аккуратно, стараясь не дергать, затормозил посреди заваленной обломками улицы.
«Шевельнитесь, – молил в душе Норрис, – ну кто-нибудь из вас, шевельнитесь. Мне все равно кто, и совсем чуть-чуть, но прошу вас, сделайте это».
Он не заметил, как отворилась дверь Нужных Вещей; все его внимание было сосредоточено на человеке с пистолетом и женщине. Не видел он и того, как из магазина вышел мистер Лилэнд Гонт и остановился под зеленым навесом.
– Там были мои бабки, скотина! – кричал на Алана Туз Мерилл. – И если ты хочешь Заполучить обратно эту суку со всеми ее причиндалами, говори где деньги.
Алан вышел из машины.
– Туз, я представления не имею, о чем идет речь.
– Врешь, – вопил Туз. – Прекрасно знаешь! Деньги Папаши. В консервных банках. Если хочешь вернуть девку, отвечай, куда их дел. Предложение остается в силе ненадолго, ты, кобель паршивый.
Углом глаза Алан все же заметил движение позади них по Мейн Стрит. Он решил, что это патрульный автомобиль окружной полиции, но не отваживался разглядывать внимательнее. Если Туз поймет, что он в ловушке, – он убьет Полли не задумываясь. И сделает это в мгновение ока.
Поэтому он сосредоточил взгляд на ее лице. Темные глаза Полли были наполнены болью, но страха в них не было.
Алан почувствовал, как к нему возвращается способность здраво мыслить.
Чудная вещь – здравомыслие. Когда оно тебя покидает, то проходит это незаметно. Ты не ощущаешь его исчезновения. Зато громко приветствуешь его возвращение, как будто внутри тебя снова поселилась птица, свившая в душе гнездо и распевавшая там не по указу свыше, а по собственному выбору.
– Он допустил ошибку, – тихо сказал Алан, обращаясь к Полли. – Гонт допустил ошибку в своем видеофильме.
– Что ты там за дребедень несешь! – завопил Туз. Он плотнее прижал дуло пистолета к виску Полли.
