— Да, знаю, — простонал Дэвид. — Но это значит, что я хочу просить тебя о том, о чем не решались попросить другие, вымолить то, чего не решались вымолить другие. Это так?
Ответа он не получил.
Дэвид открыл глаза. Ноябрьский день подходил к концу. Солнце окрасило лес в золото и багрянец. Ноги мальчика затекли, он словно очнулся от глубокого сна. Красота окружающей природы поразила его, он почувствовал себя частью огромного целого, клеточкой живой кожи мира. Дэвид воздел руки к небу.
— Излечи его. Господи, излечи его. Если Ты это сделаешь, я что-нибудь сделаю для Тебя. Я услышу, что Ты мне скажешь, а потом все в точности исполню. Обещаю.
Глаза он закрывать не стал, но напряг слух, ожидая, что скажет голос. Поначалу голос ничего не сказал. Дэвид опустил руки, начал подниматься, прилипшие к брюкам иголки посыпались ему на ноги, и он даже хохотнул. А когда взялся рукой за ветку, чтобы сохранить равновесие, голос послышался вновь.
Дэвид слушал внимательно, наклонив голову, держась за ветку, чувствуя покалывание в затекших мышцах. Потом кивнул. Табличку с надписью: «ВЬЕТКОНГОВСКИЙ НАБЛЮДАТЕЛЬНЫЙ ПОСТ» они прибили тремя гвоздями. Кора под ними выкрошилась, ржавые шляпки торчали наружу. Дэвид вытащил из кармана синий пропуск и насадил его на одну из шляпок. Потом начал переминаться с ноги на ногу, чтобы полностью восстановить кровообращение, и наконец спустился вниз.
Едва Дэвид появился на подъездной дорожке у своего дома, как его родители выскочили из кухонной двери. Эллен Карвер осталась стоять на крыльце, приложив ладонь ко лбу, чтобы солнце не слепило ее, а Ральф сбежал со ступенек и обнял сына за плечи.
— Где ты был? Где тебя носило, Дэвид?
— Пошел прогуляться. В лес на Медвежьей улице. Я думал о Брайене.
— Ты ужасно нас напугал, — вырвалось у Эллен. Кирстен тоже вышла на крыльцо, с миской клубничного мусса в руках и любимой куклой, Мелиссой Дорогушей, под мышкой. — Даже Кирсти и та волновалась.
— Я не волновалась, — возразила девочка, продолжая есть мусс.
— С тобой все в порядке? — спросил отец.
— Да.
— Ты уверен?
— Да.
Дэвид прошел в дом, по пути дернув Пирожка за косичку. Сестра скорчила ему рожицу, но потом улыбнулась.
— Ужин почти готов, иди мыть руки. — Эллен последовала за сыном на кухню.
Зазвонил телефон. Эллен сняла трубку, потом позвала Дэвида, который уже направился к ванной на первом этаже, чтобы помыть руки, действительно изрядно испачканные. Повернувшись, он увидел, что мать одной рукой протягивает ему трубку, а второй комкает фартук. Она попыталась что-то сказать, но с ее шевелящихся губ не сорвалось ни звука. Эллен проглотила слюну и предприняла вторую попытку.
— Это Дебби Росс. Просит тебя. Она плачет. Думаю, все кончено. Ради Бога, говори с ней помягче.
Дэвид взял трубку и поднес ее к уху.
— Алло! Миссис Росс?
Мать Брайена душили рыдания, поэтому сначала она не могла произнести ни слова. Потом Дэвид услышал голос мистера Росса: «Давай я». На что миссис Росс ответила: «Нет, я сама, — еще раз громко всхлипнула и добавила: — Брайен очнулся».
— Правда? — Никогда в жизни Дэвид не чувствовал себя таким счастливым… Однако услышанное его не удивило.
— Он умер? — выдохнула Эллен. Одна ее рука все еще теребила фартук.
— Нет, — ответил Дэвид матери и отцу, прикрыв трубку рукой. Он мог с ними поговорить, так как Дебби Росс опять рыдала. Дэвид подумал, что рыдать она будет всякий раз, рассказывая о выздоровлении сына. Во всяком случае, первое время. И ничего не сможет с собой поделать: слишком много она пережила.
— Он умер? — вновь тихо спросила Эллен.
— Нет! — В ответе прорвалось раздражение. Она же не глухая, почему он должен повторяться? — Брайен жив. Миссис Росс говорит, что он очнулся.
Отец и мать Дэвида хватали ртом воздух, словно рыбы в аквариуме. Кирсти прошла мимо них, доедая мусс, наклонившись к Мелиссе Дорогуше.
— Я же говорила тебе, что так оно и будет. — Тон ее не допускал возражений. — Говорила ведь?
— Очнулся? — изумленно переспросила Эллен. — Он жив?
— Дэвид, ты меня слушаешь? — раздался голос миссис Росс.
— Да, конечно.
— Примерно через двадцать минут после твоего ухода на мониторе энцефалографа появились зубцы. Я увидела их первая, Марк в это время пошел в кафетерий за минеральной водой. Я побежала за медсестрой, но она мне не поверила. — Миссис Росс смеялась сквозь слезы. — Действительно, кто бы мне поверил? А придя в палату, медсестра позвонила не доктору, а в службу технического обслуживания. Никто не верил, что такое может случиться. И они действительно заменили монитор, можешь себе такое представить?
— Естественно, нет. Фантастика.
Родители Дэвида смотрели на него во все глаза. А отец еще что-то показывал ему руками, вызывая у него смех. Однако смеяться Дэвид не считал возможным, он не хотел, чтобы его услышала миссис Росс, и поэтому отвернулся к стене.
— Лишь когда они увидели зубцы на новом мониторе, с более сильным разрешением, одна из медсестер позвала доктора Васлевски. Нейрохирурга. Но еще до того, как он пришел, Брайен открыл глаза и посмотрел на нас. Спросил, кормила ли я сегодня рыбок. Я ответила, что рыбки в полном порядке. Я даже перестала плакать. Меня так потряс его голос, что я перестала плакать. Потом Брайен сказал, что у него болит голова, и вновь закрыл глаза. Когда появился доктор Васлевски, Брайен выглядел так, будто опять оказался в коме. Доктор недовольно глянул на медсестру, как бы говоря: «Чего вы меня беспокоили?» Ты понимаешь?
— Конечно, — ответил Дэвид.
— Но когда доктор хлопнул в ладоши под ухом у Брайена, тот сразу открыл глаза. Видел бы ты лицо этого старого поляка, Дэйви! — Миссис Росс рассмеялась каким-то безумным каркающим смехом. — Потом… потом Брайен ска-ска-сказал, что он хочет пить, и попросил дать ему в-в-воды.
Она вновь разрыдалась, потом рыдания стихли, и в трубке раздался голос отца Брая:
— Дэвид, ты слушаешь? — Голос его тоже дрожал от радости и безмерного облегчения.
— Конечно.
— Брайен не помнит, как его сбила машина, вообще не помнит того утра. Воспоминания его обрываются на домашней работе, которую он делал вечером, но он помнит свое имя, свой адрес, наши имена. Он знает, кто сейчас президент, может решать простые арифметические задачи. Доктор Васлевски говорит, что слышал о таких случаях, но сам видит впервые. Он называет это «клиническим чудом». Я не знаю, что это значит, да это и не важно. Я просто хочу поблагодарить тебя, Дэвид. И Дебби тоже. От всего сердца.
— Меня? — Дэвида дергали за плечо, требуя, чтобы он повернулся. — А за что вы благодарите меня?
— За то, что ты вернул Брайена к нам. Ты говорил с ним, и зубцы появились после твоего ухода. Он тебя услышал, Дэйви. Услышал тебя и вернулся.
— Я тут ни при чем. — Он повернулся. Родители нависли над ним, на их лицах отражались изумление, надежда, смятение. Мать плакала. Просто какой-то День слез. Только Пирожок, которая ревела шесть часов из каждых двадцати четырех, на этот раз почему-то сидела тихо, как мышка.
— А я придерживаюсь иного мнения, — возразил мистер Росс.
Дэвид хотел заговорить с родителями до того, как от их взглядов воспламенится его рубашка, но
