заботы,но главное в другом:божественной субботынам терпкий вкус знаком! Уже готовит старостьсвой непременный суд.А много ль нам досталосьза жизнь таких минут?На пышном карнавалеторжественных невзгодмы что-то не встречалибожественных суббот.Ликуй, мой друг сердечный,сдаваться не спеши,пока течет он грешный,неспешный пир души.Дыши, мой друг, свободой… Кто знает, сколько разеще такой субботойнаш век одарит нас. 1975
Ю. Левитанскому
Заезжий музыкант целуется с трубою,пассажи по утрам, так просто, ни о чем…Он любит не тебя. Опомнись. Бог с тобою.Прижмись ко мне плечом,прижмись ко мне плечом.Живет он третий день в гостинице районной,где койка у окна – всего лишь по рублю,и на своей трубе, как чайник, раскаленнойвздыхает тяжело…А я тебя люблю.Ты слушаешь его задумчиво и кротко,как пенье соловья, как дождь и как прибой.Его большой трубы простуженная глоткаотчаянно хрипит. (Труба, трубы, трубой…)Трубач играет туш, трубач потеет в гамме,трубач хрипит свое и кашляет, хрипя…Но как портрет судьбы – он весь в оконной раме,да любит не тебя…А я люблю тебя.Дождусь я лучших дней и новый плащ надену,чтоб пред тобой проплыть, как поздний лист,дрожа…Не много ль я хочу, всему давая цену?Не сладко ль я живу, тобой лишь дорожа?Тебя не соблазнить ни платьями, ни снедью:заезжий музыкант играет на трубе!Что мир весь рядом с ней, с ее горячей медью?…Судьба, судьбы, судьбе, судьбою, о судьбе… 1975
О. Чухонцеву
Я вновь повстречался с Надеждой —приятная встреча.Она проживает все там же —то я был далече.Все то же на ней из поплинасчастливое платье,все так же горяч ее взор,устемленный в века…Ты наша сестра,мы твои непутевые братья,и трудно поверить,что жизнь коротка.А разве ты нам обещалачертоги златые?Мы сами себе их рисуем,пока молодые,мы сами себе сочиняеми песни и судьбы,и горе тому, кто одернетне вовремя нас… Ты наша сестра,мы твои торопливые судьи,нам выпало счастье,да скрылось из глаз.Когда бы любовь и надеждусвязать воедино,какая бы (трудно поверить)возникла картина!Какие бы нас миновалинапрасные муки,и только прекрасные мукиглядели б с чела…Ты наша сестра.Что ж так долго мы были в разлуке?Нас юность сводила,да старость свела. 1976
Меж домом графа Аракчеева и домом Дельвига,барона,не просто тротуар исхоженный, а поле – вечнои огромно,вся жизнь, как праздник запоздалый,как музыкант в краю чужом,отрезок набережной давней, простертойза его окном.Меж домом графа Аракчеева и домом Дельвига,барона,все уместилось понемногу: его любовь,его корона,беспомощность – его кормилица, и перевозчикавесло…О чем, красотка современная, ты вдругвздохнула тяжело?Меж домом графа Аракчеева и домом Дельвига,барона,как между Было и Не стало – нерукотворнаячерта.Ее мы топчем упоенно и преступаем окрыленно,и кружимся, и кувыркаемся, и не боимсяни черта.Как просто тросточкой помахивать,раскланиваясь и скользя!Но род людской в прогулке той не уберегсяот уронамеж домом графа Аракчеева и домом Дельвига,барона. 1976
Летняя бабочка вдруг закружилась над лампойполночной:каждому хочется ввысь вознестись надфортуной непрочной.Летняя бабочка вдруг пожелала ожить вдекабре,не разглагольствуя, не помышляя о Злеи Добре.Может быть, это не бабочка вовсе, а ангелнебесныйкружит по комнате тесной с надеждой чудесной:разве случайно его пребывание в нашей глуши,если мне видятся в нем очертания вашей души?Этой порою в Салослове – стужа, и снег,и метели.Я к вам в письме пошутил, что, быть может,мы зря не взлетели:нам, одуревшим от всяких утрат и от всякихторжеств,самое время использовать опыт крылатыхсуществ.Нас, тонконогих, и нас, длинношеих, нелепых,очкастых,терпят еще и возносят еще при свиданьяхнечастых.Не потому ль, что нам удалось заработатьгорбомточные знания о расстоянье меж Злом иДобром?И оттого нам теперь ни к чему вычисления эти.Будем надеяться снова увидеться в будущемлете:будто лишь там наша жизнь так загадочноне убывает… Впрочем, вот ангел над лампой летает…Чего не бывает? 1980
В моей душе запечатлен портрет однойпрекрасной дамы.Ее глаза в иные дни обращены.Там хорошо, и лишних нет, и страх не властеннад годами,и все давно уже друг другом прощены.Еще покуда в честь нее высокий хор поетхвалебно,и музыканты все в парадных пиджаках.Но с каждой нотой, боже мой, иная музыкацелебна…И дирижер ломает палочку в руках.Не оскорблю своей судьбы слезой поспешнойи напрасной,но вот о чем я сокрушаюсь иногда:ведь что мы с вами, господа, в сравненье с дамойтой прекрасной,и наша жизнь, и наши дамы, господа?Она и нынче, может быть, ко мне, как прежде,благосклонна,и к ней за это благосклонны небеса.Она, конечно, пишет мне, но… постарелипочтальоныи все давно переменились адреса. 1980
Марине Владимировне Поляковой
О Володе Высоцком я песню придумать решил:вот еще одному не вернуться домой из похода.Говорят, что грешил, что не к сроку свечузатушил…Как умел, так и жил, а безгрешных не знаетприрода.Ненадолго разлука, всего лишь на миг, а потомотправляться и нам по следам по его по горячим.Пусть кружит над Москвою охрипший егобаритон,ну а мы вместе с ним посмеемся и вместе поплачем.О Володе Высоцком я песню придумать хотел,но дрожала рука и мотив со стихом не сходился… Белый аист московский на белое небо взлетел,черный аист московский на черную
