— Какие планы?! — Дорохов почти кричал.
— Иван, да вы успокойтесь. Здесь криком не поможешь. План по поводу любого человека у дьявола один — погубить душу: все подстроить таким образом, чтобы человек без покаяния с тяжкими смертными грехами ушел в жизнь вечную.
— Батюшка, надежды больше нет? — Светлана Леонидовна говорила тихо, из глаз ее текли слезы.
— Надежда, Светлана, есть всегда. Мне кажется, что все произошедшее попущено Богом для того, чтобы показать вам, насколько серьезно то, что вы совершили. Вспомните, сколь беспечны вы были вчера.
Теща потупилась, а Митрич опять ринулся в бой.
— То есть вы хотите сказать, что Бог ей теперь мстит?!
— Нет, конечно, я не хочу так сказать. Бог никому не мстит, а вот смирять — смиряет. Так что всем надо успокоиться для начала.
— Ну, а потом? — Дорохов никак не мог совладать со своим раздражением.
— Потом все, кто хочет, будут молиться, в первую очередь Светлана. Если Богу будет угодно, то Он исцелит ее несчастную душу.
— Если будет угодно. Да что это такое?! Разве так можно?!
— А вы хотите с Ним поспорить?
— Митрич, расслабься. Тебя явно заносит не туда! — я больше не мог слушать подобную дерзость. Дорохов насупившись замолчал.
— Светлана, я правда не знаю, когда и как Господь решит избавить вас от этой беды. Здесь главное терпение и смирение. Молитесь, кайтесь и уповайте на Господа.
— Да, но как я могу покаяться, если бес меня не допускает к Исповеди?
— Поймите, Светлана, демон без попущения Божия ничего сделать не может. Так что молитесь и, если Господу будет угодно, то свершится над вами Исповедь и, возможно, утратит бес над вами такую власть.
— Возможно?
— Да. К сожалению, бывает, когда человек остается одержимым до самой смерти.
— И что, в таком случае душа его идет в ад?
— Почему?! Если человек старается искренне бороться с бесом, то это самый настоящий подвиг. Подвиг ради Бога.
Атмосфера за столом немного разрядилась. Мы с Митричем отправились на кухню приготовить обед, а отец Василий остался со Светланой Леонидовной наедине, чтобы объяснить, что делать дальше.
— Дэнис, тут что с ума все посходили?! — Дорохов говорил шепотом.
— В смысле? — я спокойно помешивал в кастрюльке соус для спагетти болоньезе.
— Ну бесы, дьявол, одержимость! Это какое-то плохое кино!
— Ваня, ты своим глазам и ушам доверяешь?
— Ну. А что ты хочешь сказать?
— Ты звуки, которые моя теща издавала, слышал? Ты силу в ее руках ощутил? Мы, два неслабых мужика, вдвоем не смогли справиться с хрупкой женщиной.
— Ну не знаю… Наверняка наука знает ответ! — я в голос расхохотался. — Да тише ты!
— Не, Митрич, ну уморил! Я вспомнил свой первый школьный урок химии, когда наша химоза — ярая атеистка и руководитель партийной организации школы — устроила нам «урок атеизма». Она что-то долго смешивала в пробирке, жидкость меняла свой цвет, дымилась и бурлила, а потом выпал бурый осадок. Учительница победно подняла стекляшку над головой со словами: «Вот! Все видели?! Это и есть доказательство того, что Бога нет!»
— Дэнис, тебе все смеяться, а мне вот грустно. Я люблю Светку, а тут такие дела…
— А ты ее бесноватую любить не хочешь?
— Блин, во слова-то! Я ее любить буду хоть калекой, но мне знать надо, что с ней и как теперь поступать.
— Так ты батюшку слушай. Отец Василий дело говорит, поверь мне.
— Ох… Обложили со всех сторон. Пойми, не верю я во все это!
— Митрич, ты оглянись вокруг! Вчера утром меня разбудила жена. Она, находясь в Москве, почувствовала, что с мамой что-то не в порядке, и мы с ней молились за вас. И именно в этот день вы и бежали. Совпадение? А сегодня в церкви что было? Тоже случайность? А про сон свой забыл?
— Какой сон?
— Какой… Ты, Митрич, напоминаешь мне того мужика из анекдота. Вернулся муж — мастер спорта по боксу — раньше времени с соревнований, а у жены любовник. Бедняге делать нечего — сиганул он с десятого этажа, решив, что так смерть будет менее мучительной. Летит и думает: «Господи! Если оставишь меня в живых, я жене изменять перестану, с детьми буду каждые выходные гулять, курить и пить брошу! Господи, только спаси!» Тут подул сильный ветер, горе-любовника отнесло в сторону, упал он на густое дерево, потом соскользнул на мягкие кусты и плюхнулся в глубокую канаву. Встает, ощупывает себя — ни одной царапины. «Ну ведь надо! И десяти секунд не летел, а сколько всякой ерунды в голову пришло!»
Дорохов даже не улыбнулся. В глубокой задумчивости он машинально нарезал сырокопченую колбасу.
— Да, говори! — Шпаллер ответил на звонок после первого же гудка.
— Мы нашли водилу, который подобрал беглецов на въезде в город. Мужик говорит, что при них была большая спортивная сумка — судя по всему, тяжелая.
— Ты уверен, что это они?
— Да, водила узнал их на фотографии. Кроме того, мужик все за правое плечо держался. Все сходится.
— Где он их высадил?
— Ребята осторожные, вышли на автобусной остановке. Теперь вопрос, не добираются ли они до места на перекладных? Или просто вышли недалеко от хаты, где сейчас и залегли.
— Сделаем так. Район, где они вышли, прочесать. Подключите участковых, ментов, братву. Параллельно продолжайте поиск бомбил, которые могли их подобрать в указанном районе.
— Понял, отбой.
После раннего обеда прибранный стол украсили чайник и чашки. Мы принялись обсуждать план своих дальнейших передвижений. Отец Василий, разложив на столе автомобильную карту, описал несколько возможных маршрутов, но обсудить их толком не удалось. Митрич неожиданно почувствовал себя плохо. Померили температуру — градусник показал 39,6.
Священник тут же вызвал доктора. Приехав через час, врач осмотрел Дорохова и немного успокоил присутствующих. Рана воспалилась, но оперативного вмешательства не требовалось, больному необходим полный покой. Выписав более сильный антибиотик, доктор уехал.
Все произошло, когда отец Василий ушел за лекарством…
В дверь требовательно позвонили. Мы все вздрогнули и разом притихли.
— Откройте, милиция, — раздалось из-за двери.
Я на цыпочках прокрался в коридор и осторожно посмотрел в глазок. За дверью стояли двое мужчин, один из них — в милицейской форме. Второй очень сильно походил на «братка» образца начала 90-х. Я превратился в слух.
Открылась дверь соседней квартиры.
— Марья Семеновна, здравствуйте, а где отец Василий?
— Вышел, кажись, — раздался скрипучий старушечий голос.
— Он один сейчас?
— Вроде один. Семью на дачу увез.
— А гостей у него не видели?
— Не, не видела, я сама только вчерась из больницы вернулась, два дня продержали, думали
