планеты благодаря двум своим особенностям. Первая — это разум. Вторая — неизменная готовность без колебаний уничтожать всех и вся, кто встает на пути.
Он наклонился вперед, оглядывая остальных сверкающими глазами.
— Разуму человечества в конце концов удалось взять верх над присущим человечеству инстинктом убийцы, здравомыслие возобладало над свойственными человечеству приступами безумия. И это тоже ради выживания. Я уверен, что последний раз эти две особенности столкнулись в октябре 1963 года[96], из-за нескольких ракет на Кубе, но речь сейчас не об этом. Факт в том, что большинство из нас подавляли худшее в себе до того момента, как к нам поступил Импульс и стер все, кроме нашей жуткой основы.
— Кто-то выпустил тасманского дьявола из клетки, — пробормотала Алиса. — Кто?
— И это нас совершенно не должно волновать, — ответил директор. — Подозреваю, они понятия не имели, что творят… или во что это выльется. Отталкиваясь от результатов торопливых экспериментов, которые проводились в течение нескольких лет… а может, и месяцев… они, возможно, думали, что выпускают на свободу разрушительный шторм терроризма. Вместо этого спровоцировали цунами невообразимого насилия, и насилие это мутирует. Пусть нынешние дни и кажутся ужасными, но вполне возможно, потом мы будем воспринимать их затишьем между двумя ураганами. Эти дни могут также быть нашим единственным шансом что-либо изменить.
— Как насилие может мутировать? — спросил Клай.
Директор не ответил. Повернулся к двенадцатилетнему Джордану.
— Прошу вас, молодой человек.
— Да. Хорошо. — Джордан помолчал, собираясь с мыслями.
— Да. — В голосе Тома слышались нотки снисходительности. — Я об этом читал.
Джордан кивнул.
— Даже если добавить безусловные рефлексы плюс все бессознательное, сны, интуицию, сексуальное влечение и все такое, наш мозг работает практически вхолостую.
— Холмс, вы меня удивляете, — вставил Том.
— Не остри, Том! — одернула его Алиса, и Джордан широко ей улыбнулся.
— Я не острю. Парень-то он толковый.
— Так оно и есть, — сухо заметил директор. — У Джордана, возможно, возникают проблемы с английским языком и литературой, но он получил стипендию на обучение в нашей Академии не за красивые глаза. — Заметив смущение мальчика, с любовью взъерошил волосы костлявыми пальцами. — Продолжай, пожалуйста.
— Ну… — Джордан запнулся, потерял нить, Клай это видел, но быстро ее нашел. — Если представить наш мозг жестким диском, то он практически пуст. — И опять поняла Джордана только Алиса. — Скажем, так, если вызвать на экран «Свойства» диска, то информационная строка скажет следующее: «2 ПРОЦЕНТА ИСПОЛЬЗУЕТСЯ, 98 ПРОЦЕНТОВ СВОБОДНЫ». Никто не представляет себе, зачем нужны эти девяносто восемь процентов, но потенциал-то огромен. Возьмите, к примеру, людей, перенесших инсульт… иногда им удается вновь получить доступ к ранее спящим зонам мозга, чтобы вновь научиться ходить и говорить. То есть в мозге задействуются новые проводящие пути, в обход поврежденных участков. Свет зажигается в тех же зонах мозга, но с другой стороны.
— Тебя этому учили? — спросил Клай.
— Это естественный результат моего увлечения компьютерами и кибернетикой. — Джордан пожал плечами. — Опять же, я начитался киберпанковской фантастики. Уильям Гибсон, Брюс Стерлинг, Джон Ширли…
— Нил Стивенсон? — спросила Алиса.
Джордан просиял.
— Нил Стивенсон — бог.
— Вернемся к главному, — вмешался директор, строго, но… мягко.
Джордан пожал плечами.
— Если вы стираете жесткий диск, он не может восстановиться спонтанно… разве что в романе Грега Бира. — Он вновь улыбнулся, на этот раз быстро и, как показалось Клаю, нервно. Часть улыбки предназначалась Алисе, которая просто потрясла паренька. — Люди — другие.
— Но есть же гигантская разница между способностью вновь научиться ходить и способностью телепатически подключать бумбоксы, — подал голос Том. — Между первым и вторым бездонная пропасть. — Он определенно смущался, произнося слово «телепатически». Думал, что его поднимут на смех. И напрасно.
— Да, но инсульт, даже тяжелый инсульт, по последствиям далеко не то, что происходит с людьми, которые разговаривали по мобильникам, когда прошел Импульс, — ответил Джордан. — Я и директор… директор и я думаем, что Импульс не только стер из мозгов людей все, кроме нестираемой первичной директивы, но и что-то врубил. Что-то такое, что сидело в нас миллионы лет, пребывало на девяносто восьми процентах жесткого диска, которые оставались свободными.
Рука Клая легла на рукоятку револьвера, который он поднял с пола кухни Бет Никерсон.
— Спусковой крючок, — произнес он.
Джордан вновь просиял.
Точно! Мутационный пусковой механизм. Этого бы никогда не случилось, если бы не тотальное промывание мозгов, вызванное Импульсом. И то, что сейчас проявляется, то, что развивается в этих людях… только они больше не люди, и то, что в них развивается…
— Это единое существо, — прервал его директор. — Таково наше общее мнение.
— Да, но это нечто большее, чем просто стадо, — продолжил Джордан. — То, что они могут делать с си-ди-плеерами, возможно, только начало. Так маленький мальчик учится надевать ботинки. Подумайте о том, что они смогут делать через неделю. Через месяц. Через год.
— Ты можешь ошибаться. — Голос Тома стал сухим и резким, как хруст ломающегося сучка.
— Он может быть прав, — возразила Алиса.
— Я уверен, что он прав. — Директор отпил горячего шоколада, сдобренного бурбоном. — Разумеется, я старик, и мое время в любом случае практически истекло. Я подчинюсь любому решению, принятому вами. — Короткая пауза. Взгляд директора сместился с Клая на Тома, с Тома — на Алису. — Если, естественно, это будет правильное решение.
— Стада попытаются слиться вместе, знаете ли, — добавил Джордан. — Если они пока не слышат друг друга, то скоро обязательно услышат.
— Ерунда. — Голосу Тома недоставало уверенности. — Сказки про призраков.
— Возможно, — не стал спорить Клай, — но тут есть о чем подумать. На данный момент ночи принадлежат нам. А если они решат, что могут спать меньше? Или придут к выводу, что не боятся темноты?
Какое-то время все молчали. За окнами поднялся ветер. Клай маленькими глоточками пил горячий шоколад, который и раньше был чуть теплым, а теперь и вовсе остыл. Когда поднял голову, увидел, что Алиса отставила кружку и вновь ухватилась за свой талисман, «беби найк».
— Я хочу их уничтожить, — сказала она. — Тех, что лежат сейчас на футбольном поле, я хочу их уничтожить. Я не говорю «убьем их», потому что Джордан прав, хотя я уверена, что он прав, и я не хочу сделать это ради человечества Я хочу это сделать ради моих матери и отца, потому что отец тоже ушел. Знаю, что ушел, я это чувствую. Я хочу сделать это ради моих подруг, Викки и Тесс. Моих близких подруг но у них были мобильники, они не расставались с ними, и я знаю, на кого они сейчас похожи и где спят: возможно, на таком же гребаном футбольном поле. — Покраснев, она посмотрела на директора. — Извините, сэр.
Директор отмахнулся, полагая извинения излишними.
— Можем мы это сделать? — спросила его Алиса. — Мы можем их убить?
Чарльз Ардай, который заканчивал свою карьеру в Гейтенской академии в должности директора, когда рухнул мир, обнажил тронутые временем зубы в ухмылке, которую Клай с превеликим удовольствием перенес бы на бумагу: в ней не было ни грана жалости.
