боковая дорога. Более широкая, с более ровным покрытием, чем само шоссе. Мобилоиды поворачивали на эту дорогу и скрывались в лесной просеке. А над деревьями, в полумиле или чуть дальше, виднелось стальное ферменное сооружение, которое Клай видел во сне. Подумал, что это какой-нибудь ярмарочный аттракцион, может, парашютная вышка. На пересечении шоссе и боковой дороги стоял рекламный щит с изображением счастливого, смеющегося семейства (папа, мама, сынок и маленькая сестричка), шагающего в страну чудес с аттракционами, играми и экспонатами выставки достижений сельского хозяйства.
ЭКСПО СЕВЕРНЫХ ОКРУГОВ
ГАЛА-ШОУ ФЕЙЕРВЕРКОВ 5 ОКТЯБРЯ
ПОСЕТИТЕ КАШВАКАМАК-ХОЛЛ «СЕВЕРНЫЙ КРАЙ» ОТКРЫТ «24/7» 5 — 15 ОКТЯБРЯ
ВЫ СКАЖЕТЕ: «ВАУ!!!»
Под рекламным щитом Клай увидел Порватого. Тот поднял руку и выставил перед собой, как бы говоря: «Стоп!»
Но именно этого, похоже, и хотел Порватый. Он протянул к двери руки, сложив их ладонями, потом развел их. Сам жест неприязни не вызывал (словно мужчина показывал «эта птичка улетела»), но руки почернели от грязи, а мизинец на левой был сломан в двух местах.
Клай, который увидел, что конвейер мобилоидов слева от автобуса остановился, покачал головой.
— Нет выбора.
«Они залезут в твою голову и выяснят, что ты думаешь о гребаном сотовом телефоне! — сказал Рей, почти что фыркнул. — О чем еще все думают после первого октября?»
Он дернул за рычаг и открыл дверь. Порватый, с разорванной нижней губой, отвисающей в постоянной усмешке, поднялся в салон. Невероятно худой, грязное красное «кенгуру» висело на нем как на вешалке. Ни один из норми, сидевших в автобусе, не мог похвастаться чистотой, после первого октября правила личной гигиены потеряли приоритетное значение, но от вони, которую источал Порватый, у Клая едва не начали слезиться глаза. Это был запах созревшего сыра, который оставили в теплой комнате, чтобы он выдохся.
Порватый опустился на сиденье у двери, то, что располагалось лицом к водительскому креслу, и посмотрел на Клая. И в его глазах не было ничего, кроме тумана и этого странного любопытства.
Затем заговорил Том, тонким, вибрирующим от ярости голосом, какой Клай слышал только раз, когда Том бросил: «Хватит, игры закончились», — толстухе, потрясающей Библией, когда та начала читать Алисе проповедь о конце света.
— Что вы от нас хотите? Весь мир ваш, каким он стал… что вы хотите от
Изувеченный рот Порватого задвигался, произнося слово, которое слетело с губ Джордана. Только одно слово, произнесенное ровным, лишенным эмоций голосом: «Справедливости».
— Когда речь заходит о справедливости, — указал Дэн, — подозреваю, вы понятия не имеете, что это такое.
Порватый ответил жестом, вытянул руку в сторону боковой дороги, ладонью вверх, выставил указательный палец: «Поезжай».
Когда автобус тронулся с места, пришло в движение и большинство мобилоидов. Несколько вывалились из строя и начали драться, но в зеркале заднего вида Клай видел и других, которые зашагали к шоссе.
— Ты теряешь войска, — заметил Клай.
Порватый не ответил, стадо не сочло целесообразным комментировать последнюю фразу. Его глаза, то пустые, то любопытные, то пустые и любопытные одновременно, не отрывались от Клая, который убедил себя, что чувствует их взгляд, ползающий по коже. Сцепленные пальцы Порватого, серые от грязи, лежали на коленях грязных, когда-то синих джинсов. Потом он улыбнулся. Может, это и был ответ. Дэн, в конце концов, оказался прав. На каждого мобилоида, который вышел из строя (слетел с катушек, по терминологии Джордана), приходилось много других. Но Клай и понятия не имел, сколь много, пока полчаса спустя лес не раздался в обе стороны и они не проехали под деревянной аркой, на которой он прочитал: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ЭКСПО СЕВЕРНЫХ ОКРУГОВ».
3
— Святой Боже! — вырвалось у Дэна.
Дениз лучше выразила охватившие Клая чувства: она сдавленно вскрикнула.
Устроившись по другую сторону прохода па первом пассажирском сиденье, Порватый смотрел на Клая наполовину пустыми глазами, злобными глазами ребенка-дебила, который собрался оторвать крылышки нескольким мухам. «Тебе это нравится? — говорила его ухмылка. — Это что-то, не так ли? Вся команда в сборе!» Разумеется, ухмылка могла означать все что угодно. Даже: «Я знаю, что лежит у тебя в кармане».
За аркой начиналась центральная аллея и аттракционы, которые, судя по тому, как все выглядело, собирали во время Импульса. Клай не знал, сколько ярмарочных павильонов успели установить карни[142], потому что некоторые сдуло, как и павильоны на контрольно-пропускном пункте в шести или восьми милях от территории ярмарки. Полдюжины, однако, стояли, и их боковины, казалось, дышали под вечерним ветром. Карусель «Безумные чашки» построили только наполовину, как и «Дом ужасов» на другой стороне центральной аллеи (по той части фасада, что успели собрать, виднелись слова «МЫ НАПУГАЕМ ЛЮБОГО…», над которыми танцевали скелеты). Только чертово колесо да парашютная вышка в дальнем конце центральной аллеи выглядели готовыми к использованию, но в отсутствие иллюминации казались Клаю очень уж мрачными и больше походили не на аттракционы, а на гигантские орудия пыток. Однако один огонек мигал, он это видел, маленький красный маячок, наверняка работающий от аккумулятора, на самой вершине парашютной вышки.
Далеко за вышкой находилось белое здание с красной отделкой длиной в добрый десяток амбаров. Стены его обложили соломой. В этот слой дешевой изоляции на расстоянии десяти — двенадцати футов друг от друга воткнули древки американских флагов, которые полоскались на вечернем ветру. Стены также украшали матерчатые гирлянды патриотической расцветки и ярко-синяя надпись:
ЭКСПО СЕВЕРНЫХ ОКРУГОВ
КАШВАКАМАК-ХОАЛ
Но все это не привлекло их внимания. Парашютную вышку и Кашвакамак-Холл разделяла поляна площадью в несколько акров. Клай догадался, что именно там собиралась огромная толпа, чтобы посмотреть конкурсы домашних животных, демонстрацию мощи тракторов, вечерние концерты и, разумеется, фейерверки в дни открытия и закрытия ЭКСПО. По периметру поляны высились осветительные мачты и столбы с установленными на них динамиками. Теперь же эту широкую и заросшую травой поляну запрудили мобилоиды. Они стояли плечом к плечу, бедром к бедру, повернувшись лицами к арке, чтобы наблюдать прибытие маленького желтого автобуса.
Если у Клая еще и оставалась надежда увидеть Джонни (или Шарон), то в этот самый момент она испарилась как дым. Поначалу он решил, что на поляне, под осветительными мачтами собралось порядка пяти тысяч мобилоидов. Потом увидел, что они заняли и примыкающие к главной выставочной площадке автомобильные стоянки, и пересмотрел свои расчеты в сторону увеличения. Восемь. Как минимум восемь тысяч.
Порватый оставался на сиденье, которое обычно занимал какой-нибудь ученик третьего класса начальной школы Ньюфилда, и улыбался Клаю, демонстрируя свои зубы над оторванной с одного края нижней губой.
