— И что мы будем делать, расслабившись? — спросила Дениз.
— Вы можете делать что хотите, — ответил Клай. — Я не рисовал почти две недели, и мне так этого недостает. Думаю, я порисую.
— У вас же нет бумаги, — указал Джордан.
Клай улыбнулся.
— Когда у меня нет бумаги, я рисую в голове.
Джордан недоверчиво посмотрел на него, стараясь понять, не насмехаются ли над ним. Решив, что нет, задал еще вопрос:
— Рисовать в голове не так хорошо, как на бумаге, правда?
— В чем-то даже лучше. Вместо того чтобы что-то стирать, ту или иную часть рисунка я представляю себе заново.
Что-то громко щелкнуло, и дверца автомата, торгующего сладостями, распахнулась.
— Бинго! — воскликнул Дэн и победно вскинул над головой лом. — Кто говорит, что колледжские профессора ни на что не годятся в реальном мире?
— Посмотрите. — В голосе Дениз звучала жадность. На Дэна она и не смотрела. — Целая полка «Джуньор минт»[147], — и запустила руки в автомат.
— Клай? — спросил Том.
— Что?
— Полагаю, ты не видел своего мальчика, не так ли? Или свою жену? Сандру?
— Шарон, — поправил его Клай. — Я их не видел, — заглянул в автомат мимо широкого бедра Дениз. — А это « Баттерфингеры»?[148]
Полчаса спустя они наелись сладостями и вскрыли автомат с банками газировки. Потом проверили все двери и выяснили, что они заперты. Дэн попытался пустить в ход лом, но не смог даже просунуть его в зазор между дверью и полом. Хотя двери выглядели деревянными, Том предположил, что сердцевина у них металлическая.
— Скорее всего они и на сигнализации, — добавил Клай. — Если попытаемся их вскрыть, наверняка приедет полиция резервации и упечет нас в кутузку.
Убедившись, что с дверьми не справиться, Дениз, Дэн, Том и Джордан уселись кружком на ковре, в компании игровых автоматов. Клай устроился на бетоне, спиной к двойным дверям, через которые Порватый предложил им войти в Кашвакамак-Холл, показав рукой: «Только после вас, увидимся утром».
Мысли Клая хотели вернуться к другому насмешливому жесту: большой палец — у уха, мизинец — у рта, имитация поднесенного к уху мобильника, но он им не позволил, во всяком случае сразу. По собственному, и немалому, опыту знал, что в таких случаях наиболее короткий путь — в обход, через дверь черного хода. Вот он и прислонился к деревянной панели, скрывавшей под собой сталь, закрыл глаза и визуализировал страницу комикса. Не из «Темного странника» (понимал, что с «Темным странником» покончено, и никто не понимал этого лучше, чем он), а из нового комикса. «Назовем его „Мобильник“, пока не придумано название получше, — думал Клай, — волнующей саге о конце мира, когда ордам мобилоидов противостояли несколько последних норми…»
Да только неверный это посыл. Нет, казалось бы, верный, по первому, быстрому взгляду, точно так же, как двери этого здания выглядели деревянными, хотя и не были таковыми. Ряды мобилоидов серьезно потрепаны… иначе просто быть не может. Сколько их погибло во вспышке насилия, имевшей место быть сразу после Импульса? Половина? Клай вспомнил, с какой яростью они бросались как на норми, так и друг на друга, и подумал:
Клай подумал, что они смогут выяснить это завтра, если другие оставшиеся стада подключатся к этому спектаклю — казни безумных. Но едва ли эта информация принесет им какую-то пользу.
Не важно. Опустим этот момент. Если нужно уместить всю предысторию на одной странице, придется опускать многое, потому что описание ситуации должно быть сжато до одной текстовой врезки. Это неписаное правило. Положение мобилоидов можно описать четырьмя словами:
Ладно, о предыстории достаточно. Что будет на твоей иллюстрации? Что будет на твоей чертовой картине, той самой, с которой ты хочешь начать? Само собой, Клай Ридделл и Рей Уисенга. Они стоят в лесу. У Рея в руке револьвер сорок пятого калибра Бет Никерсон, ствол он уже сунул под подбородок, а Клай держит в руке…
Мобильник, естественно. Тот самый, который Рей взял в Герливиллской каменоломне.
КЛАЙ (в ужасе): РЕЙ, ОСТАНОВИСЬ! ЭТО ЖЕ БЕССМЫСЛЕННО! РАЗВЕ ТЫ НЕ ПОМНИШЬ? В КАШВАКЕ НЕТ СОТОВОЙ СВЯ…
Напрасно! БА-БАХ! — большими желтыми буквами по брызгам, и это действительно брызги, потому что Арни Никерсон предусмотрительно зарядил револьвер жены патронами, в которые установлены пули с полыми наконечниками (они продаются через Интернет на американских паранойяльных сайтах), и верхняя часть головы Рея — красный гейзер. На заднем плане (одна из точно подмеченных деталей, за которые Клай Ридделл мог бы получить известность в мире, обошедшемся без Импульса) — единственная перепутанная ворона, взлетающая с ветви сосны.
Стоя у двойной двери Кашвакамак-Холла, Порватый поднес руку к лицу, большой палец возле уха, три согнутых — у порванной и небритой щеки, мизинец у рта, и использовал Дениз, чтобы сказать это снова, чтоб не осталось никаких сомнений;
Рей умер зазря… Тогда почему его это совершенно не расстраивало?
Клай отдавал себе отчет, что дремлет, как случалось с ним часто, когда он рисовал в голове. Уходит от реальности. И его это не смущало. Потому что ощущал себя точно так же, как случалось, когда оставалось совсем чуть-чуть до момента слияния воедино картины и истории, и это были счастливые ощущения, какие обычно испытывает человек, подходя к двери, за которой его ждут. Перед тем как путешествие завершится встречей влюбленных. У него не было абсолютно никаких причин испытывать такие ощущения, но он их испытывал.
Рей Уисенга умер ради бесполезного сотового телефона. Или телефон был не один? Теперь Клай видел другую картинку. Одну из предыдущих, он мог это сказать по зубчатым краям.
Крупный план: руки Рея с грязным мобильником и полоской бумаги с написанным на ней номером телефона. Большой палец Рея скрывает все цифры за исключением телефонного кода штата Мэн.
РЕЙ (в «пузыре»): КОГДА ПРИДЕТ ВРЕМЯ, НАБЕРИ ЗАПИСАННЫЙ НОМЕР. КОГДА ОНО ПРИДЕТ, ТЫ ПОЙМЕШЬ, Я НАДЕЮСЬ, ЧТО ПОЙМЕШЬ.