стол, но он унюхал тревогу у Джулии и вместо этого тоже побежал за ней по пятам.
О мёртвом голосе он напрочь забыл.
3
Расти позвонил по телефону Клэр Макклечи из машины. Хотя было ещё рано, она ответила сразу же, и он этому не удивился. В Честер Милле теперь никто не мог долго спать, по крайней мере, без фармацевтических средств.
Она пообещала, что Джо с друзьями будут в её доме готов не позже восьми, если надо, она сама их соберёт. Понизив голос, Клэр сообщила:
— Кажется мне, что Джо запал на девочку Келвертов.
— Дурачком бы был, если бы не запал, — ответил Расти.
— Вы сами их повезёте туда?
— Да, но не в зону опасной радиации. Обещаю вам, миссис Макклечи.
— Зовите меня Клэр. Если я позволяю моему сыну ехать с вами в такое место, где, как они говорят, звери покончили жизнь самоубийством, думаю, нам следует обращаться один к одному просто по имени.
— Вы вызовете Бэнни и Норри к себе, а я обещаю проявлять заботу о них всех в нашей экспедиции. Годится?
Клэр сказала — да. Через пять минут после разговора с ней Расти уже сворачивал с жутко пустой Моттонской дороги на Драммонд-Лейн, короткую улочку, на которой стояли наиболее красивые в Восточном Честере дома. Самый красивый из самых красивых имел на почтовом ящике надпись: БЭРПИ. Уже в скором времени Расти оказался в кухне господина Бэрпи, сидел, пил кофе (горячее, у Бэрпи генератор все ещё работал) с Ромео и его женой по имени Мишель. Ромео и Мишель были бледными и пасмурными на вид. Он полностью одет, она все ещё в домашнем халате.
— Вы думаете, этот парень Багби действительно убил Бгенду? — спросил Ромми. — Потому что, если он это сдеал, я убью его собственными гуками.
— Я так не думаю, — ответил Расти. — Думаю, его подставили. Но, если вы начнёте кому-то рассказывать, что я вам такое говорил, у нас обоих будут неприятности.
— Ромми всегда любил ту женщину, — Мишель улыбалась, но в голосе её звенели льдинки. — Сильнее, чем меня, иногда мне кажется.
Ромми этого ни подтвердил, ни опровергнул — казалось, он этих её слов даже не услышал. Он наклонился к Расти, карие глаза смотрели придирчиво.
— Пго что это вы говорите, док? Подставили, каким обгазом?
— Не хочу сейчас вдаваться в детали. Я здесь по другому делу. Боюсь, тоже секретному.
— Тогда я ничего не желаю слышать, — заявила Мишель. И покинула кухню, забрав с собой свою чашку.
— Эта женщина не подагит мне никакой любви этой ночью, — произнёс Ромми.
— Сочувствую.
Ромми пожал плечами.
— Имею дгугую, на дгугом конце города. Миша знает, хотя не подаёт вида. Говорите мне, что там у вас за дело, док.
— Есть дети, которые считают, что они, вероятно, нашли то, что генерирует этот Купол. Они совсем юные, но умные. Я им верю. У них есть счётчик Гейгера, и на Чёрной Гряде они зафиксировали скачок радиации. Не смертельный, но ближе они не приближались.
— Не приближались к чему? Что они там видели?
— Проблески пурпурного света. Вы знаете, где тот старый сад?
— Конечно, черт побеги. Фегма Маккоя. Я любил возить туда девушек. Видно весь город. У меня был старый «Виллис»… — замечтавшееся выражение промелькнуло на его лице. — Впрочем, это неважно. Так, говогите, пгоблесковый маяк?
— Они также видели много мёртвых животных — нескольких оленей, медведя. Дети считают, что те животные покончили жизнь самоубийством.
Ромми посмотрел на него серьёзно.
— Я отправляюсь с вами.
— Это было бы очень хорошо… до какого-то момента. Один из нас должен пройти весь путь, и этим одним буду я. Но мне нужен защитный костюм против радиации.
— Что вы имеете в виду, док?
Расти начал объяснять. Когда он закончил, Ромми достал пачку «Уинстона» и продвинул её по столу.
— Мой любимый яд, — сказал Расти, беря себе сигарету. — Итак, что вы об этом думаете?
— О, я могу вам помочь, — сказал Ромми, давая ему и себе подкурить. — У себя, в моём магазине, я имею все, как каждому пго это известно в нашем гогоде. — Он нацелился сигаретой на Расти. — Но навгяд ли вам понравится ваше фото в газете, потому что вид вы будете иметь очень смешной, это факт.
— Да мне по хер, вот какой факт, — ответил Расти. — Газета сгорела вчера ночью.
— Я слышал, — кивнул Ромми. — Снова этот пагень Багбага. Его друзья.
— Вы в это верите?
— О, моё довегчивое сердце. Когда Буш говорил, что в Игаке есть атомные гакети, я и этому вегил. И говорил людям: «Это человек, который знает точно». Я также вегил, что Освальд[356] действовал сам, факт.
Из другой комнаты отозвалась Мишель.
— Перестань уже из себя вымучивать этот твой фальшивый французский прононс.
Ромми наградил Расти улыбкой, словно проговаривая: «Вот видите, с кем мне приходится жить».
— Конечно, дорогая моя, — позвал он, и это уже без акцента Счастливчика Пьера[357]. И тогда вновь обратился к Расти. — Оставьте вашу машину здесь. Поедем в моём фургоне. Больше места. Высадите меня возле магазина, и тогда заберёте этих ребятишек. Я соберу для вас противорадиационный костюм. Вот только как быть с перчатками… не знаю…
— Перчатки со свинцовыми вставками лежат в шкафу в рентгенкабинете, у нас в больнице. Длинные, до локтей. Я могу и фартук прихватить…
— Хорошая идея, гадко было бы смотреть, как вы рискуете количеством собственных сперматозоидов…
— Там также могут быть защитные освинцованные очки, которыми в семидесятых пользовались техники и радиологи. Хотя их могли и выбросить. У меня есть надежда, что уровень радиации там не поднимется намного выше того последнего, который увидели на счётчике дети, когда стрелка оставалась ещё на зелёном секторе.
— Вы же только что сами говорили, что они не приближались совсем вплотную…
Расти вздохнул.
— Если стрелка покажет восемьсот или тысячу импульсов в секунду, сохранение плодовитости будет самыми малыми моими хлопотами.
Они ещё не успели уйти, как Мишель — теперь одетая в короткую юбку, и подчёркнуто зрелищный свитер — вновь оказалась на кухне и насела на своего мужа, упрекая его глупостью. Вычитывала ему, что он втянет их в переплёт. Раньше уже такое случалось, и вот теперь вновь. Только теперь переплёт будет хуже, чем он способен себе представить.
Ромми обнял её и быстро что-то заговорил по-французски. Она отвечала на том же языке, выплёвывая слова. Он не замолкал. Она дважды ударила его кулачком в плечо, потом заплакала и поцеловала его. На дворе Ромми извинительно посмотрел на Расти и пожал плечами.
— Такой у неё характер, — произнёс он. — Душа поэта и эмоциональный макияж собаки с мусорной свалки.
