— Ну что же, тогда говорите, полковник, пусть благословит вас Бог.
— По моей информации, вы арестовали человека, которому Президент Соединённых Штатов поручил руководить делами в Честер Милле.
— Это отвечает истине, сэр. Мистеру Барбаре предъявлено обвинение в убийстве. В четырёх убийствах. Мне не верится, что Президент желал бы видеть руководителем серийного убийцу. Его рейтингу это не добавит плюсов.
— И таким образом руководителем остаётесь вы.
— О, нет, — возразил Ренни, ещё шире улыбаясь. — Я всего лишь скромный второй выборный. Руководитель у нас Энди Сендерс, а непосредственно арестовывал подозреваемого Питер Рендольф — наш новый шеф полиции, как вам, возможно, известно.
— Ваши руки чисты, иными словами. Такой будет ваша позиция, когда вдруг исчезнет Купол и начнётся расследование.
Большой Джим наслаждался нервозностью, которую он расслышал в голосе этого никчемы. Этот придурок из Пентагона привык кататься верхом, самому обернуться конём для него новый опыт.
— А почему бы им быть грязными, полковник Кокс? Армейские жетоны Барбары были найдены у одной из жертв. Что может быть более банальным, чем это?
— Удобно.
— Называйте это, как вам захочется.
— Если вы включите новостные каналы, — произнёс Кокс, — то увидите, насколько серьёзные вопросы там вызывает арест Барбары, особенно в свете его послужного списка, образцового, между прочим. Вопрос также вызывает ваша собственная деятельность, отнюдь не образцовая.
— И вы думаете, что можете меня этим удивить? Ваша фирма славится манипулированием новостями. Вы занимаетесь этим со времён Вьетнама.
— У Си-Эн-Эн есть материал о расследовании вашей подозрительной торговой практики с использованием недобросовестной рекламы в конце девяностых. По Эн-Би-Си передают, что против вас велось следствие в связи с неэтичной кредитной практикой в 2008 году. Насколько я помню, вам предъявляли обвинение в незаконном завышении процентной ставки? Где-то около сорока процентов? И тогда вы возвращали себе автомобили и грузовики, за которые вам клиентами уже было переплачено вдвое, а иногда и втрое больше? Думаю, ваши избиратели все это увидят собственными глазами.
(Все те обвинения были сняты. Он тогда уплатил хорошие деньги за то, чтобы они были сняты.)
— Люди в моём городе хорошо знают, что эти новостные программы представят любой смехотворный бред, если заодно можно удачно продать рекламное время под новые телевизоры, или геморройный крем, или лепестки со снотворными таблетками.
— Там есть и кое-что другое. По данным генерального прокурора штата Мэн, предыдущий шеф полиции — тот, что умер в прошлую субботу — вёл расследование в отношении вас в связи с неуплатой налогов, незаконным завладением городскими средствами и собственностью, а также организацией незаконной торговли наркотиками. Мы не предоставляли этих материалов печати, и не имеем намерения их предоставлять… если вы согласитесь на компромисс. Оставьте пост городского выборного. Мистер Сендерс тоже должен уйти в отставку. Номинируйте Эндрию Гриннел, третью выборную, на должность руководителя, а Джеклин Веттингтон станет представителем Президента в Честер Милле.
Большой Джим потерял последние остатки своего благодушия.
— Дружище, а вы часом не сдурели? Эндрия Гриннел наркотически зависимое лицо, присажена на оксиконтин, а у Веттингтон нет и крупицы ума в голове!
— Уверяю вас, что вы неправы, Ренни. — Никакого тебе больше «мистер»: похоже на то, что период доброжелательности прошёл. — Веттингтон получила официальную благодарность за участие в изобличении нелегальной сети по распространению наркотиков в шестьдесят седьмом госпитале боевого обеспечения в Вюрцбурге, в Германии, и была лично рекомендована человеком по имени Джек Ричер, к чёрту, самым крутым копом изо всех, которые только служили в армейской полиции, по моему скромному мнению.
— Ничего скромного у вас я не усматриваю, сэр, а ваши богохульные слова для меня неприемлемы. Я христианин.
— Христианин, который торгует наркотиками, согласно информации, которую я имею.
— Хлопайте языком вволю, а рукам волю не давайте. — «Особенно с той стороны Купола», — подумал Большой Джим и улыбнулся. — У Вас есть какие-то доказательства?
— Попуститесь, Ренни, я вам это говорю, как один крутой другому. Разве это имеет значение? Купол для печати большее событие, чем одиннадцатое сентября. И это симпатизирующая нам пресса. Если вы не пойдёте на компромисс, я так вымажу вас дёгтем, что вы никогда не отмоетесь. Как только исчезнет Купол, я увижу вас перед сенатским подкомитетом, перед судом присяжных, а дальше в тюрьме. Я вам это обещаю. Но следует вам уйти в сторону, и все испарится. И это я вам тоже обещаю.
— Как только исчезнет Купол, — насмешливо повторил Ренни. — И когда же это будет?
— Возможно, быстрее, чем вы думаете. Я собираюсь первым добраться до вас и первым моим официальным распоряжением будет приказ надеть на вас наручники, эскортировать к самолёту и направить в Форт Ливенворт[362] в Канзасе, где вы будете гостить под стражей в ожидании суда.
Большой Джим на мгновение онемел от такой наглой откровенности. Но тут же расхохотался.
— Если бы вы действительно хотели добра городу, Ренни, вы бы сами ушли в отставку. Взгляните, что произошло под вашим управлением: шесть убийств — два в больнице прошлой ночью, это же надо такое представить, — плюс самоубийство и драка за еду. Вы не на своём месте.
Пальцы Большого Джима сжались на золотом мячике. На него встревожено смотрел Картер Тибодо.
«Если бы вы были здесь, полковник Кокс, я вас накормил бы тем, вкус чего ощутил на себе Koггинс. Бог мне свидетель, я бы это сделал».
— Ренни?
— Я здесь, — пауза. — А вы там, — вновь пауза. — И Купол остаётся на месте. Думаю, нам обоим это понятно. Скиньте на него самую большую из ваших атомных бомб, сделайте ближайшие города непригодными для жизни на двести следующих лет, убейте всех в Честер Милле радиацией, если она проникает, а он так же будет стоять на своём месте. — Он уже закашлялся, но сердце в его груди билось ровно, мощно. — Потому что Купол — это воля Божья.
В глубине души он действительно в это верил. Как верил, что воля Божья заключается в том, чтобы он захватил этот город и управлял им ещё длинные недели, месяцы, годы.
— Что?
— То, что слышали.
Понимая, что ставит на кон все, полагается всем своим будущим на стойкость Купола. Понимая, что кое-кто подумает о нём — взбесился. И также понимая, что те, кто так думает, — погань-язычники. Такие же, как этот полковник Джеймс О. Никчема Кокс.
— Ренни, будьте здравомыслящим. Я вас прошу.
Большому Джиму понравилось это его «прошу»; к нему моментально вернулось хорошее настроение.
— Давайте подытожим, самое время, не так ли, полковник Кокс? Руководитель здесь Энди Сендерс, не я. Хотя, естественно, я признателен за такую любезность, как этот звонок, со стороны такого языческого говноеда, как вы. Тогда как я уверен, что Энди согласился бы с вашей моделью управления — дистанцировано, как же иначе, — однако, думаю, я могу говорить от его имени, когда сейчас говорю вам: возьмите ваше предложение и засуньте себе в то место, где никогда не восходит солнце. Мы здесь сами по себе и будем управляться так, как нам это нравится.
— Вы сумасшедший, — произнёс полковник Кокс удивлённо.
— Так неверующие всегда называют религиозных людей. Это их последний аргумент против веры. Мы привыкли к этому, и на вас я не обижаюсь. — В этом он солгал. — Могу я задать вам вопрос?
— Говорите.
— Не собираетесь ли вы заблокировать нашу телефонную и компьютерную связь?
— Вам бы понравилось такое решение, не правда ли?
