— Справился? — спросил Барби.
— Не полностью. Надо ещё починить палец, которым я показываю факи. Он мне может понадобиться…
Расти ухватился за второй палец и начал все сначала. И вновь, когда уже казалось, что боль не может быть большей, вывихнутый сустав скользнул на своё место. Теперь остался только безымянный, который торчал у него так, словно Расти готовился поднять тост.
«И я таки выпью, если получится, — подумал он. — За самый сраный день в истории. По крайней мере, в истории Эрика Эверетта».
Он начал крутить этот палец. Тут тоже сидела боль, и тоже не существовало быстрого способа её унять.
— Что ты наделал? — спросил Барби, при этом дважды резко щёлкнув пальцами. Он показал на потолок, и тогда, сложив ладонь чашечкой, приложил её себе к уху. Знал ли он на самом деле, что подвал прослушивается, или только подозревал? Расти решил, что это всё равно. Лучше вести себя так, словно их действительно слушают, хотя тяжело было поверить, чтобы кто-то в этой безмозглой халабуде успел до такого додуматься.
— Сделал ошибку, стараясь убедить Большого Джима добровольно уйти в отставку, — сообщил Расти. — Не сомневаюсь, они накинут мне с десяток других обвинений, но по сути меня подвергли заключению за то, что я посоветовал ему перестать переть так жёстко, потому, что случится инфаркт.
О теме Коггинса Расти не вспомнил, но так, ему казалось, будет лучше для сохранности собственного здоровья.
— Как здесь с питанием?
— Неплохо, — ответил Барби. — Рози приносила мне завтрак. Хотя следует быть осмотрительным с водой. Она может оказаться пересоленной.
Он растопырил два пальца правой руки, показал ими себе на глаза, а потом на рот: смотри.
Расти кивнул.
«Завтра вечером», — артикулировал губами Барби.
«Я знаю», — ответил ему так же губами Расти. От такого усиленного шевеления раны на его губах потрескались, из них вновь начала сочиться кровь.
Барби выартикулировал: «Нам… надо… какое-то… безопасное… место».
Благодарить Джо Макклечи и его друзей, Расти думал, что эту проблему он сможет решить.
12
У Энди Сендерса начались судороги.
Да и как иначе, если посмотреть на это серьёзно; он не был привыкшим к кристаллам, а выкурил их уже достаточно. Он находился в студии РНГХ, прослушивал небесную симфонию «Хлеб наш насущный» в гимне «Большой Бог» и дирижировал музыканту в такт. Самого себя он видел в полёте вдоль бесконечных скрипичных струн.
Мастер куда-то завеялся вместе с трубкой, но он оставил Энди запас толстых сигарет, которые сам называл «дым-дочурками».
— Тебе следует быть с ними осторожным, Сендерс, — предупредил он. — Они сущий динамит. «Кто не привык к питью, должен быть смирным» — первое послание к Тимофею. Это же касается и дым- дочурок.
Энди послушно кивнул, но только Мастер ушёл, он начал курить, как демон: за раз дунул две дым- дочурки подряд. Затягивался, пока от них не оставались только лишь угольки, которые обжигали ему пальцы. Запах жареной кошачьей мочи от горящих кристаллов уже занимал верхнюю ступеньку в его хит- параде аромотерапии. Он уже почти выкурил половину третьей дым-дочурки, продолжая дирижировать, как Леонард Бернстайн, когда сделал особенно глубокую затяжку, на полную грудь, и тут же отключился. Упал на пол и дрыгался там посреди реки священной музыки. Пена полезла из его крепко сцепленных зубов. Полуоткрытые глаза вращались в своих глазницах, видели то, чего здесь не было. По крайней мере, пока что.
Через десять минут он вновь был при памяти и достаточно бодр, чтобы перепорхнуть по тропинке от студии до длинного красного складского здания.
— Мастер, — завопил он. — Мастер, где ты? ОНИ ЕДУТ!
Мастер Буши выпорхнул из боковых дверей склада. Волосы у него на голове торчали какими-то жирными перьями. Одет он был в грязные пижамные штаны с зассанной мотней и позеленевшими от травы брючинами. Украшенные весёлыми лягушками и надписями ква-ква штаны едва не спадали с его костлявых бёдер, лобковые волосы кучерявились впереди и изобиловали у Мастера сзади, вылезая из щели между его худых ягодиц. В одной руке он держал АК-47. По прикладу было выведено аккуратными буквами: БОЖИЙ ВОИН. Во второй его руке был гаражный пульт. Мастер положил вниз БОЖЬЕГО ВОИНА, но не пульт. Он схватил Энди за плечо и хорошенько встряхнул, чтобы привести в сознание.
— Перестань, Сендерс, у тебя истерика.
— Они едут сюда! Горькие люди! Точно, как ты и говорил!
Мастер подумал.
— Кто-то позвонил тебе и предупредил?
— Нет, у меня было видение! Я упал в обморок и у меня было видение!
У Мастера вспыхнули глаза. Недоверие уступило место уважению. Он перевёл взгляд с Энди на дорогу Малая Сука, а потом вновь на Энди:
— Что именно ты видел? Сколько их? Там всё кодло или только несколько, как прошлый раз?
— Я…я…я…
Мастер вновь его встряхнул, но намного деликатнее, чем перед этим.
— Успокойся, Сендерс. Ты теперь боец Божьей армии, а, следовательно…
— Христианский солдат!
— Правильно, правильно, правильно. А я твой командир. Итак, докладывай.
— Они едут двумя грузовиками.
— Только двумя?
— Да.
— Оранжевыми?
— Да!
Мастер поддёрнул на себе пижамные штаны (они чуть ли не моментально сползли на предыдущую позицию) и кивнул.
— Городские грузовики. Наверное, троица тех самых долбодятлов — братья Бови и мистер Курятник.
— Мистер кто?
— Кильян, Сендерс, кто же ещё. Он курит кристаллы, но не понимает в этом смысла. Он дурак. Они едут вновь за пропаном.
— Нам лучше спрятаться? Просто спрятаться, пока они его будут забирать?
— Так я делал раньше. Но на этот раз — нет. Хватит с меня прятаться, довольно позволять им брать отсюда всё, что захочется. Звезда Полынь вспыхнула. Настало время Божьим воинам поднять свой флаг. Ты со мной?
И Энди, который под Куполом потерял всё, что хоть что-то значило для него, долго не колебался.
— Да!
— До конца, Сендерс?
— До конца!
— Так куда же ты тогда девал своё оружие?
Насколько Энди мог припомнить, его автомат остался стоять в студии, прислонённый к плакату, на котором Пет Робертсон[387] обнимал Лестера Коггинса.
