— Хранение марихуаны — это мелкое нарушение. А то, что они мне сделали, это уже нападение, уголовное преступление! У меня там ужасно болит!
Каролин бросила на него взгляд, в котором смешались сочувствие и раздражение. Барби вдруг понял, какие между ними отношения. Сексуальная госпожа Май встретила эрудированного господина Ноябрь, и теперь они неразлучны, в плену новоанглийского варианта «Безысходности» [228].
— Терси… Я не уверена, что суд согласится с определением мелкое правонарушение, — она извинительно улыбнулась Барби. — У нас её было довольно много. Они её забрали.
— Возможно, они сами же и выкурят доказательства, — сказал Барби. Она рассмеялась. Её сиволобый бойфрэнд — нет. Он продолжал хмурить свои густые брови.
— Всё равно я направлю жалобу.
— На вашем месте я бы не спешил, — произнёс Барби. — Здесь такая ситуация… ну, скажем, удар в живот не будет рассматриваться как что-то серьёзное, пока мы находимся под Куполом.
— Я считаю это серьёзным делом, мой юный друг, вахтёр. Теперь уже во взгляде молодухи читалось больше раздражения, чем сочувствия к нему.
— Терси…
— С другой стороны, хорошо то, что в этой ситуации никто не будет обращать внимания на какую-то там траву, — добавил Барби. — Может, это в масть, как говорят картёжники. А как вы познакомились с этими детками?
— Копы, которые застали нас в домике Терстона, увидели нас в ресторане, — объяснила Каролин. — Хозяйка сказала, что у них закрыто на обед, но смилостивалась, когда услышала, что мы из Массачусетса. Она подала нам сэндвичи и кофе.
— Сэндвичи с желе и арахисовым маслом и кофе, — уточнил Терстон. — Больше ничего не было, даже тунца. Я ей сказал, что арахисовое масло залипает у меня в верхнем мосту, но она ответила, что у них сейчас режим экономии. Вы когда-нибудь слышали что-то более идиотское?
Барби тоже считал это идиотским, но, поскольку идея рационирования принадлежала ему, он промолчал.
— Увидев, что туда заходят копы, я была готова к новым неприятностям, — продолжила Каролин. — Но Эйди с Алисой, похоже, как-то повлияли на их разум.
Терстон фыркнул:
— Разума у них не хватило, чтобы извиниться. Или, может, я пропустил эту часть?
Каролин вздохнула и вновь обратилась к Барби.
— Они сказали, что пастор Конгрегационной церкви, возможно, найдёт для нас пустой дом, чтобы мы могли пожить там, пока это не закончится. Я думаю, нам придётся стать названными родителями, на некоторое время.
Она погладила мальчика по голове. Терстон Маршалл явно был менее рад оказаться в роли названного отца, но он всё-таки обнял за плечи девочку и этим понравился Барби.
— Одного копа зовут Джууу-Ньер, — произнесла Алиса. — Он добрый. И милый. Фрэнки не такой хороший на вид, но он тоже был добр. Он дал нам батончик «Милки Вэй». Мама говорит, чтобы мы не брали конфет у чужих, но… — Она пожала плечами, показывая, что все теперь изменилось, все теперь иначе, похоже, этот факт они с Каролин понимали лучше Терстона.
— Перед тем они не были такими уж добрыми, — добавил Терстон. — Не были они добрыми, когда били меня в живот, моя дорогая.
— Горькие пилюли надо себе представлять конфетками, — философски заметила Алиса. — Так говорит моя мама.
Каролин рассмеялась. К ней присоединился Барби, а через какое-то мгновение и Маршалл также, хотя, смеясь, держался за живот и на свою подружку посматривал как-то неодобрительно.
— Я сходила в церковь, постучала в двери, — рассказывала Каролин. — Никто не отозвался, и я зашла вовнутрь, двери не были заперты, но внутри никого. Вы не знаете, когда вернётся пастор?
Барби покачал головой.
— На вашем месте я бы взял шахматную доску и пошёл в пасторат. Это сразу за углом. Пастор — женщина, её зовут Пайпер Либби.
— Шерше ля фам, — поддакнул Терстон.
Барби пожал плечами, потом кивнул.
— Она добрый человек, и пустых домов в Милле много. У вас даже есть выбор. Наверняка, найдёте и запасы в кладовках, там, где остановитесь.
Собственные слова возвратили его к мысли о бомбоубежище.
Тем временем Алиса собрала и распихала по карманам шашки, взяла в руки доску и подошла к ним.
— Мистер Маршалл каждый раз у меня выигрывает, — поведала она Барби. — Он говорит, что позволять выигрывать детям лишь потому, что они дети, это под-давки. Но я с каждым разом играю все лучше и лучше, правда, мистер Маршалл? — улыбнулась она ему. И Терстон Маршалл тоже ответил ей улыбкой. Барби подумал, что с этим разношёрстным квартетом всё должно быть о'кей.
— Юность имеет свои права, дорогая Алиса, — произнёс он. — Но их надо приобретать.
— Я хочу к маме, — пробормотал мрачно Эйден.
— Если бы был какой-то способ с ней связаться, — сказала Каролин. — Алиса, ты уверена, что не помнишь её электронный адрес? — И к Барби: — Их мама оставила свой мобильный в домике, это плохо.
— Горячий дядька, это всё, что я знаю о её почте, — сказала Алиса. — Иногда мама говорит, что сама была когда-то горячей женщиной, но папа об этом позаботился[229] .
Каролин поглядела на своего бой-френда.
— Убираемся из этого ломбарда?
— Да. С тем же успехом мы можем перебазироваться в пасторат и надеяться, что и леди скоро вернётся со своей милосердной экспедиции, в которой она, наверняка, находится.
— Там должно быть незаперто, — сказал Барби. — Или поищите под ковриком на крыльце.
— Я не посмею, — сказал Маршалл.
— Я посмею, — хохотнула Каролин. На её смех откликнулся улыбкой мальчик.
— По-смею! — сказала Алиса и побежала по проходу, расставив руки, в одной из которых мотылялась шахматная доска. — По-смею, по-смею, пошли уже, по-смеем!
Терстон, вздохнув, отправился вслед за ней.
— Алиса, если поломаешь доску, ты никогда не сможешь у меня выиграть.
— А вот и нет! Я смогу, потому что юность имеет свои права! — сказала она в ответ. — Кроме того, мы её сможем склеить. Идём!
Нетерпеливо зашевелился Эйден на руках у Каролин. Она опустила его наземь, чтобы бежал за сестрой, и протянула руку.
— Благодарю Вас, мистер…
— Рад был помочь, — пожал её руку Барби и сразу же повернулся к Терстону.
Тот имел ладонь крепкую, как у рыбы живот, именно такую, которая у Барби ассоциировались с людьми, чей интеллект подавлял физическую активность.
Они отправились вслед за детьми. Перед двойными дверями Терстон Маршалл осмотрелся. Сноп притуманенного солнечного света через одно из высоких окон выхватил из полутьмы лицо этого человека, сделав на вид старше его настоящего возраста. Превратив его в восьмидесятилетнего.
— Я редактировал текущий выпуск «Лемехов», — поведал он. Голос его дрожал от негодования и обиды. — Это очень авторитетный литературный журнал, один из самых лучших в стране. Они не имели права бить меня в живот, насмехаться надо мной.
— Не имели, — согласился Барби. — Конечно, не имели. Проявите заботу о детях.
— Конечно, обязательно, — ответила Каролин, беря руку мужчины, сжимая его ладонь. — Идём, Терси.
