пришли более короткие: 'Никогда о таком не слышали'.
Она наклонилась над столом, пристально глядя на меня. Я не смог долго выдерживать ее взгляд. До того как уставился на свои руки, увидел в нем безмерное сочувствие.
— Выразит ли Совет штата по образованию недовольство по поводу того, что мы наняли обманщика? Безусловно. Они могут подать судебный иск и потребовать вернуть ваше годовое жалованье. Заодно ли я с ними? Совсем наоборот. Ваша работа в ДОСШ — пример для остальных. Сделанное вами и Сейди для Бобби Джил Оллнат достойно восхищения и заслуживает выдвижения на премию 'Учитель года штата Техас'.
— Благодарю, — пробормотал я. — Пожалуй.
— Я спросила себя, а как бы в такой ситуации поступила Мими Коркорэн. И вот что посоветовала мне Мимс: 'Если бы он подписал контракт на следующий год или два, тебе пришлось бы действовать. А раз он уходит через месяц, в твоих интересах — и в интересах школы — никому ничего не говорить'. — И тут Элли добавила: — Но есть один человек, который должен знать, что Джордж не тот, за кого себя выдает.
Она помолчала.
— Я сказала Сейди, что вы, конечно же, все объясните, но, как я понимаю, объяснения у вас не нашлось.
Я посмотрел на часы.
— Если вы не увольняете меня, миз Элли, тогда мне пора на пятый урок. Мы строим схемы предложений. Для примера хочу предложить им такое: Я ни в чем не виноват, но не могу объяснить почему. Что скажете? Слишком сложное?
— По мне, да, — с улыбкой ответила она.
— Еще один момент. У Сейди семейная жизнь не сложилась. Ее муж — человек странный, но я не хочу вдаваться в подробности. Его зовут Джон Клейтон. Я думаю, он может быть опасен. Пожалуйста, попросите Сейди дать вам его фотографию, чтобы вы знали, как он выглядит, если он вдруг появится здесь и начнет задавать вопросы.
— И почему вы так думаете?
— Потому что я уже встречался с похожим на него человеком. Вас такой ответ устроит?
— Да, потому что другого не будет, так?
А меня такой ответ не устроил.
— Вы ее попросите?
— Да, Джордж. — Возможно, она говорила серьезно, а может, хотела отделаться от меня.
Я уже подошел к двери, когда она произнесла еще одну фразу, таким тоном, словно речь шла о пустяке:
— Вы разбиваете сердце этой молодой женщины.
— Знаю. — С тем я и ушел.
Мерседес-стрит. Конец мая.
— Так вы сварщик?
Я стоял на крыльце дома 2706 рядом с хозяином, приятным в общении американцем, мистером Джеем Бейкером. Крепкого телосложения, с огромным животом — он называл его домом, который построил 'Шайнер'[130]. Мы только что прошлись по комнатам, и Бейкер уже отметил главное достоинство жилища — 'близко к автобусной остановке', — как будто это компенсировало просевшие потолки, пятна протечек на стенах, треснувший бачок унитаза и общее запустение.
— Ночной сторож, — поправил его я.
— Да? Хорошая работа. Полно времени для ничегонеделания.
Эта фраза ответа не требовала.
— Ни жены, ни детей?
— В разводе. Они на востоке.
— Алименты напрягают?
Я пожал плечами.
Он нашел ответ убедительным.
— Так вы хотите арендовать этот дом, мистер Амберсон?
— Похоже на то. — Я вздохнул.
Он достал из заднего кармана книжку арендатора с квитанциями.
— Первый месяц, последний месяц, залог на возмещение ущерба.
— Залог? Вы шутите.
Бейкер продолжил, словно и не услышал меня:
— Оплата в последнюю пятницу месяца. Заплатите меньше или позже — и вы на улице. Об этом позаботится полицейское управление Форт-Уорта. У меня с ним полный контакт.
Из нагрудного кармана он вытащил окурок сигары, сунул изжеванный конец в рот, зажег деревянную спичку о ноготь большого пальца. На крыльце властвовала жара. Я чувствовал, что меня ждало долгое знойное лето.
Я снова вздохнул. Потом — с явной неохотой — извлек бумажник и начал вынимать двадцатки.
— Богу мы верим. Остальные платят наличными[131].
Он засмеялся, выдыхая клубы едкого сизого дыма.
— Это хорошо. Я буду это помнить. Особенно в последнюю пятницу месяца.
Я не мог поверить, что собираюсь жить на этой паршивой улице, в этой жалкой лачуге, променяв на нее прекрасный дом к югу отсюда, где я выкашивал настоящую лужайку. Еще не уехав из Джоди, я тосковал по тамошней жизни.
— Пожалуйста, дайте мне квитанцию.
Только ее я и получил бесплатно.
Наступило восьмое июня, последний день учебного года. Классы и коридоры опустели. Потолочные вентиляторы гоняли горячий воздух, и это восьмого июня! Освальды покинули Россию; через пять дней, согласно записям Эла, пароход 'Маасдам' пришвартуется в Хобокене, где они сойдут по трапу и ступят на американскую землю.
Учительскую со мной делил Дэнни Лаверти.
— Эй, дружище. Как я понимаю, ты уезжаешь в Даллас, чтобы закончить свою книгу?
— Есть такие планы.
На самом деле я планировал отправиться в Форт-Уорт, по крайней мере после отъезда из Джоди. Я очищал ячейку для корреспонденции, забитую служебными записками.
— Будь я свободен, а не связан по рукам и ногам женой, тремя спиногрызами и закладной, тоже попытался бы написать книгу. Я воевал, знаешь ли.
Я знал. Об этом становилось известно каждому, обычно после первых десяти минут знакомства с Дэнни.
— На жизнь хватит?
— Будь уверен.
Денег у меня действительно хватало с лихвой до следующего апреля, когда я намеревался поставить точку в деле Ли Освальда. Я вполне мог обойтись без еще одного похода в 'Честный платеж' на Гринвилл- авеню. Даже свое первое появление там я теперь считал невероятной глупостью. Возникни у меня такое желание, я бы мог попытаться сказать себе, что случившееся с моим домом во Флориде — результат чьей- то дурацкой выходки, но я также пытался убедить себя, что с Сейди у нас все идет хорошо, и посмотрите, как оно обернулось.
Я скомкал служебные записки, бросил в корзинку для мусора… и увидел в ячейке маленький запечатанный конверт, который сразу не заметил. Я знал, кто пользуется такими конвертами.
Шапка на листе бумаги, который я достал из конверта, отсутствовала. Подписью служил слабый (возможно, иллюзорный) аромат ее духов. Записка состояла из двух строк:
В задумчивости я с минуту держал записку в руке, потом сунул в задний карман и быстрым шагом
