Гарри экономил заряд аккумулятора. Старик оглянулся на меня.
— Вы не опасны? Я хочу сказать, для меня?
— Для вас — нет, Гарри, — улыбнулся я. — Я ваш добрый ангел.
— Это чертовски необычно, — ответил он. — Но где в эти дни найти обычное?
Он скрылся на кухне. Скоро там зажегся свет. Уютный, оранжево-желтый свет. В нем все казалось таким домашним. Но за этими стенами… в окружающем мире…
Да что же я такое натворил?
— За что пьем? — спросил я, когда мы подняли стаканы.
— За лучшие времена, чем эти. Такой тост вас устроит, мистер Эппинг?
— Более чем. И зовите меня Джейк.
Мы чокнулись. Выпили. Я не мог вспомнить, когда в последний раз пил что-то более крепкое, чем пиво 'Одинокая звезда'. Виски напоминало горячий мед.
— Электричества нет? — спросил я, оглядывая лампы. Гарри прикрутил фитили, вероятно, экономя керосин.
Гарри помрачнел.
— Ты не местный, да?
Этот вопрос я уже слышал раньше, от Фрэнка Аничетти во 'Фруте', когда впервые отправился в прошлое. Тогда я солгал. Сейчас делать этого не хотелось.
— Я не знаю, как ответить на этот вопрос, Гарри.
Он пожал плечами: нет, так нет.
— Мы должны получать электричество три дня в неделю, и сегодня — один из таких дней, но в шесть вечера его отключили. В 'Провинс электрик' я верю не больше, чем в Санта-Клауса.
После этих слов мне вспомнились наклейки на автомобилях.
— И как давно Мэн стал частью Канады?
Он посмотрел на меня как на сумасшедшего, но я видел, что разговор ему нравится. Его необычность, а главное, реальность. Мне оставалось только гадать, когда он вот так с кем-то говорил.
— С две тысячи пятого. Кто-то стукнул тебя по голове, или как?
— Если на то пошло, да. — Я подошел к его креслу, опустился на колено, которое сгибалось, и показал место на затылке, где больше не росли волосы. — Несколько месяцев тому назад меня сильно избили…
— Да, я видел, как ты хромал, когда бежал к этим деткам.
— …и теперь я многого не помню.
Внезапно пол под нами затрясся. Задрожали фитили в керосиновых лампах. Рамки фотографий застучали о стены, а двухфутовый гипсовый Иисус с распростертыми руками сделал шаг к краю каминной доски. Он напоминал человека, обдумывающего самоубийство, и, учитывая текущее состояние дел, я не мог его винить.
— Трясунок, — буднично прокомментировал Гарри, когда земля успокоилась. — Ты их помнишь, верно?
— Нет. — Я поднялся, подошел к камину, отодвинул Иисуса назад, к Деве Марии.
— Спасибо. Я уже потерял половину чертовых апостолов, которые попадали с полки в моей спальне, и скорблю по каждому. Они мне достались от матери. Трясунки — колебания земли. Они у нас случаются часто, но самые сильные землетрясения происходят на Среднем Западе и в Калифорнии. Разумеется, в Европе и Китае.
— Люди уже швартуют корабли в Айдахо? — Я все стоял у камина, разглядывал фотографии в рамках.
— До этого еще не дошло, но… Ты же знаешь, что четыре японских острова ушли под воду?
Я в ужасе уставился на него.
— Нет.
— Три маленьких, а заодно и здоровый Хоккайдо. Ушли в чертов океан четыре года тому назад, словно спустились на лифте. Ученые говорят, что это как-то связано со смещением земной коры. — И будничным голосом добавил: — Говорят, что Землю разорвет к две тысячи восьмидесятому году, если процесс не остановится. Тогда в Солнечной системе будет два пояса астероидов.
Остаток виски я выпил одним глотком, и крокодильи слезы, вызванные спиртным, на мгновение раздвоили зрение. Указал на фотографию, запечатлевшую Гарри лет в пятьдесят. Он уже сидел в инвалидном кресле, но выглядел крепким и здоровым, во всяком случае, выше пояса; штанины раздувались вокруг его тонких ног, а рядом с ним стояла женщина в розовом платье, напомнившем мне костюм Джеки Кеннеди, в котором она ехала по Далласу 22 ноября 1963-го. Я помню, как мама говорила, что нельзя называть некрасивую женщину 'простушкой'. Надо говорить, что у нее 'хорошее лицо'. У этой женщины было хорошее лицо.
— Ваша жена?
— Ага. Эта фотография сделана на двадцать пятую годовщину нашей свадьбы. Через два года она умерла. Тогда многие умирали. Политики утверждают, что виноваты атомные бомбы. После ханойского ада в шестьдесят девятом их взрывали двадцать восемь или двадцать девять раз. Они будут клясться в этом, пока не посинеют, но все знают, что язвы и рак так сильно ударили по нам лишь после того, как 'Вермонтский янки'[168] подхватил китайский синдром[169]. А ведь люди много лет требовали остановить реактор. Но им отвечали, что в Вермонте сильного землетрясения быть не может, что это Царство Божье, только трясунки, и ничего больше. Да. И посмотрите, что из этого вышло.
— Вы говорите, что в Вермонте взорвался реактор?
— Заразил радиацией всю Новую Англию и Южный Квебек.
–? Когда?
— Джейк, ты шутишь?
— Ни в коем разе.
— Девятнадцатого июня тысяча девятьсот девяносто девятого года.
— Я сожалею, что так вышло с вашей женой.
— Спасибо, сынок. Она была хорошая женщина. Чудесная женщина. И не заслуживала того, что с ней сталось. — Он медленно провел рукой по глазам, вытирая слезы. — Давно не говорил о ней, но если на то пошло, я давно уже вообще ни с кем нормально не говорил. Могу я налить тебе еще этого сока счастья?
Большим и указательным пальцами я показал: чуть-чуть. Я не собирался задерживаться здесь надолго, понимал, что должен как можно быстрее ознакомиться с подробностями этой ложной истории, с трагедией, обрушившейся на этот мир. Мне предстояло многое сделать, и прежде всего оживить мою очаровательную, мою любимую женщину. Возвращение в прошлое привело бы к еще одному разговору с Зеленой Карточкой, а поддатым мне говорить с ним никак не хотелось, но я чувствовал, что капелька виски мне не повредит. Более того, что она мне необходима. Все мои эмоции сковало льдом, и это скорее радовало, потому что в голове царил полный сумбур.
На мгновение его лицо закаменело, потом расслабилось.
— Наверное, Тетского, если об этом подумать. Мы его называли 'Великий сайгонский облом шестьдесят седьмого'. Вертолет, на котором я летел, потерпел крушение. Большинство людей, находившихся в той птичке, погибло. Некоторые — дипломаты, некоторые — еще совсем дети.
— Шестьдесят седьмого? — переспросил я. — Не шестьдесят восьмого?
— Совершенно верно. Ты тогда еще не родился, но, конечно же, читал об этом в учебниках по истории.
— Наверное. — Я позволил ему налить чуть больше виски в мой стакан — чтобы закрыть дно — и продолжил: — Я знаю, что президента Кеннеди едва не убили в ноябре тысяча девятьсот шестьдесят третьего. После этого ничего не знаю.
