многим остальным нужно какое-то время, чтобы обдумать это. Давайте поставим вопрос на голосование. Те из вас, кто хочет избрать двух новых представителей сегодня, скажите «да».
«Да» выкрикнули очень немногие.
— Те из вас, кто хотел бы подумать недельку или около того, скажите «нет».
«Нет» прозвучало громче, но крикнули далеко не все те, кто промолчал, когда раздавались крики «да». Очень многие вообще воздержались, словно сама тема мало их волновала.
— Ладно, — сказал Стю. — Соберемся здесь, в зале Мюнзингер, ровно через неделю, 11 сентября, чтобы выдвинуть и утвердить кандидатов на два освободившихся места в комитете.
— Теперь доктор Ричардсон расскажет вам про Матушку Абагейл и тех ребят, которые пострадали при взрыве. Док?
Ричардсон сорвал приличные аплодисменты, когда вышел вперед, протирая свои очки. Он сообщил им, что в результате взрыва девять человек погибли, трое по-прежнему в критическом состоянии, у двоих положение серьезное, а у восьми — вполне удовлетворительное.
— Учитывая силу взрыва, я думаю, нам повезло. Теперь относительно Матушки Абагейл.
Все подались вперед.
— Полагаю, здесь будет достаточно очень краткого заявления и коротенького описания ее нынешнего состояния. Заявление следующее: я ничего не могу для нее сделать.
По толпе прошел слабый гул и стих. Стю увидел в их глазах горе, но почти никакого удивления.
— Жители Зоны, находившиеся здесь до того, как она ушла, говорили мне, что леди утверждала, будто ей сто восемь лет. Не могу ручаться за это, но могу сказать, что она — самый старый человек из всех, кого мне только приходилось видеть и лечить. Мне сказали, что она отсутствовала две недели, и, по моему мнению… нет, по моим
— Боже мой, — пробормотал кто-то так тихо, что невозможно было разобрать, сказала ли это женщина или мужчина.
— Одна рука поражена ядовитым плющом. Ноги все в язвах, которые можно было бы залечить, если бы ее состояние…
— Эй, может, ты прекратишь! — проревел Джек Джексон, вскочив с места. Лицо его побелело от ярости и горя. — Тебе что, черт возьми, неизвестны никакие правила приличия?
— Правила приличия — не мой профиль, Джек. Я лишь докладываю о ее состоянии — таком, какое оно есть. Кома, истощение, и главное, она очень, очень стара. Я думаю, она умрет. Если бы речь шла о ком-то другом, я сказал бы это с полной уверенностью, но… Она снилась мне, как и всем вам. Она и тот, другой.
Вновь по залу прокатился слабый гул, словно ветерок, и Стю почувствовал, как волосы у него на затылке шевельнулись.
— Мне сны столь различного содержания кажутся мистическими, — сказал Джордж. — Тот факт, что они снились нам всем, по меньшей мере указывает на телепатические способности. Но я оставляю в стороне парапсихологию и теологию, как оставил в стороне правила приличия, по одной и той же причине: все это не мой профиль. Если эта женщина от Бога, он может вылечить ее, если пожелает. Я — не могу. Могу лишь сказать вам: мне чудом кажется, что она вообще жива до сих пор. Таково мое мнение. У кого-нибудь есть вопросы?
Вопросов не было. Они смотрели на него как завороженные, многие открыто плакали.
— Спасибо, — сказал Джордж и в мертвой тишине вернулся на свое место.
— Хорошо, — шепнул Глену Стю. — Теперь ты.
Глен подошел к трибуне и, не представляясь, привычным жестом ухватился за нее.
— Мы обсудили все, кроме темного человека, — сказал он.
Снова гул голосов. Несколько мужчин и женщин инстинктивно перекрестились. Пожилая женщина в левом ряду торопливо закрыла ладонями глаза, рот и уши, вызвав жуткую ассоциацию с Ником Андросом, а потом сложила руки на туго набитой черной сумочке, лежавшей у нее на коленях.
— Мы говорили о нем на закрытых заседаниях комитета, — продолжал Глен спокойным и рассудительным тоном, — и у нас возник вопрос, стоит ли выносить эту тему на общие собрания. Было отмечено, что ни один человек в Зоне, похоже, не хочет говорить об этом — после тех жутких снов, которые снились нам всем по дороге сюда. Что, быть может, необходим какой-то восстановительный период. Теперь, я думаю, настало время вернуться к этой теме. Вытащить ее на свет такой, какая она есть. У полицейских есть такой прибор под названием «фоторобот», которым они пользуются, чтобы воссоздать лицо преступника по описаниям и воспоминаниям разных свидетелей. В нашем случае лица нет, но у нас есть масса воспоминаний, из которых складывается по меньшей мере силуэт нашего Противника. Я уже говорил об этом со многими людьми и хотел бы представить вам свой собственный набросок фоторобота… Имя этого человека, похоже, Рэндалл Флагг, хотя у некоторых он ассоциируется с именами: Ричард Фрай, Роберт Фримонт и Ричард Фримантл. Инициалы Р. Ф. могут иметь какое-то значение, но даже если так, то никто из нас, в комитете Свободной Зоны, не знает его. Его присутствие — по крайней мере в снах — вызывает чувство ужаса, тревоги, страха и кошмара. В ряде случаев физическое ощущение, ассоциирующееся с ним, это холод.
Многие кивали, и по залу вновь прокатился возбужденный рокот голосов. Стю подумал, что они похожи на мальчишек, которые только что открыли для себя секс и теперь сравнивают свои впечатления, приходят в возбуждение от того, что все они сходятся примерно в одном месте. Он прикрыл легкую улыбку ладонью и наказал себе не забыть поделиться этим с Фрэн.
— Флагг на западе, — продолжал Глен. — Примерно одинаковое количество людей «видело» его в Лас-Вегасе, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Портленде. Некоторые — в их числе была Матушка Абагейл — утверждают, что Флагг подвергает распятию тех, кто смеет ослушаться его. Все они, похоже, верят в то, что между этим человеком и нами намечается открытое противостояние и что Флагг не остановится ни перед чем, чтобы уничтожить нас. А не остановиться ни перед чем включает в себя довольно многое. Армию. Ядерное оружие. Быть может… чуму.
— Хотел бы я отловить этого грязного ублюдка! — визгливо выкрикнул Рич Моффат. — Я бы вкатил ему такую порцию ё…й чумы!
Раздался снимающий напряжение взрыв смеха, и Рич помахал всем рукой. Глен довольно улыбнулся. За полчаса до собрания он дал Ричу задание выкрикнуть это, и Рич справился блестяще. Стю обнаружил, что в одном старый лысик был прав на все сто: знание социологии порой здорово приходит на выручку на больших сборищах.
— Ладно, я высказал все, что мне известно о нем, — продолжал Глен. — Мое последнее заявление перед тем, как начинать открытое обсуждение, таково: я полагаю, Стю прав, сказав вам, что мы должны обращаться с Гарольдом и Надин цивилизованным образом, если поймаем их, но, как и Стю, я думаю, мы вряд ли доберемся до них. Так же как и он, считаю, они сотворили то, что сотворили, по приказу темного человека — Флагга.
Его слова звучали громко и четко.
— С этим человеком нужно покончить. Джордж Ричардсон сказал вам, что мистицизм — не его профиль. Равно как и не мой. Но вот что я вам скажу: я считаю, умирающая старуха каким-то образом представляет силы добра, точно так же, как Флагг представляет силы зла. Я полагаю, какая бы сила ни руководила ею, именно она собрала нас вместе. Я не думаю, что эта сила намерена теперь покинуть нас. Быть может, нам надо поговорить об этом и попытаться как-то преодолеть те кошмары, что нам снились. Может, пора решать, что нам делать с ним. Но он не сумеет просто так войти в Зону следующей весной и взять верх, если только вы не будете бездействовать. А теперь я возвращаю слово Стю, который откроет обсуждение.
Его заключительные слова потонули в громе аплодисментов, и Глен, довольный, вернулся на свое место. Он врезал им хорошей дубиной… или предпоследняя фраза сыграла на их чувствах, как смычок на скрипке? Его это не очень волновало. Они скорее ожесточились, чем испугались; они были готовы к схватке
