Внутренний голос подсказывал ей, что он говорит правду, — но за его словами лежит еще другая, скрытая правда. То, чего он не договаривал.
— Поднимись ко мне, — сказал он, — и мы здесь все обсудим. Это был своего рода гипноз. И отчасти телепатия. Она ведь догадывалась о той, скрытой правде, однако ноги сами несли ее к лестнице, что вела на сеновал. Нет, не о каких-то там обсуждениях он ей сейчас говорил. Он говорил о том, что надо разом со всем покончить. С сомнениями, горечью, страхом… с искушением зажигать костры один другого больше, пока не случится непоправимое. При всем безумии, при всей своей извращенности, слова этого человека убеждали ее в том, что он ей предан, предан как никто. И… да, это правда, в глубине души она желала этого. Желала конца и освобождения.
И поэтому она шла к лестнице и уже взялась за перекладину, когда раздался голос отца.
— Чарли? — позвал он, и чары разрушились.
Она выпустила перекладину; внезапно все увиделось с ужасающей ясностью. Она повернулась: отец стоял в проеме. Первая мысль
(как ты потолстел, папа!) пронеслась в мозгу так быстро, что на не успела отдать себе в этом отчет. Толстый, худой — какая разница, она узнала бы его с закрытыми газами; любовь к нему брызнула живой водой — и вмиг рассеялись чары Рэйнберда, точно колдовской туман. И стало яснее ясного: что бы ни значил Джон для нее, для ее отца он означал одно — смерть.
— Папочка, — закричала она. — Не входи сюда!
Гримаса досады исказила лицо Рэйнберда. Пистолет, только что лежавший на коленях, уже был нацелен в силуэт, возникший в дверном проеме.
— Боюсь, что уже поздно, — сказал он.
Рядом с отцом стоял мужчина. «Это тот, кого называют Кэпом», — подумала она. Он стоял неподвижно, плечи опущены, точно перебиты кости.
— Войдите, — велел Рэйнберд, и Энди вошел. — Остановитесь. Энди остановился. Кэп, держась чуть сзади, также продвинулся вперед, словно был на привязи. Глаза Кэпа с беспокойством обшаривали темные углы.
— Я знаю, что ты можешь это сделать. — Голос Рэйнберда зазвучал непринужденно, почти насмешливо. — И твой отец, кстати, тоже кое-что может. Но учтите, мистер Макги… Энди. Могу я звать вас Энди?
— Как вам будет угодно, — ответил тот. Голос его был спокоен.
— Так вот, Энди, если вы попытаетесь пустить в ход свои способности, я продержусь ровно столько, сколько нужно, чтобы застрелись вашу дочь. А если ты, Чарли, пустишь в ход свои, — кто знает, чем это кончится.
Чарли подбежала к отцу. Она уткнулась в его пиджак, почувствовал щекой рубчатую ткань.
— Папа, папочка, — прошептала она срывающимся голосом.
— Здравствуй, мышонок, — сказал он гладя ее по голове. Он прижал ее к себе, потом поднял глаза на Рэйнберда. Вот и сбылся сон об одноглазом пирате, тем более что Рэйнберд сидел на краю сеновала, точно матрос на мачте. — И что теперь? — спросил пн Рэйнберда. Он понимал, что тот, пожалуй, сумеет продержать их под дулом писголета, пока не подоспеет подмога, за которой побежал мужчина в фуфайке, но что-то подсказывало ему — не этого хочет Рэйнберд.
Его вопрос остался без ответа.
— Чарли! — позвал Рэйнберд.
Она вздрогнула в объятиях отца, но не обернулась.
— Чарли, — снова позвал он — мягко и вместе требовательно. — Помотри на меня, Чарли.
Медленно, неохотно она обернулась и посмотрела.
— Поднимись сюда, — сказал он, — ты ведь уже собиралась подняться. Все остается в силе. Мы решим наши дела, и все будет кончено.
— Боюсь, что это невозможно, — достаточно вежливо заметил Энди. — Мы уходим.
— Иди, Чарли, — не отступал Рэйнберд, — иначе я сейчас прострелю голову твоему отцу. Ты можешь сжечь меня, но на спуск я нажму раньше, будь уверена.
Чарли издала горлом стон, точно раненый зверь.
— Не двигайся, Чарли, — сказал Энди.
— С ним будет все в порядке, — сказал Рэйнберд. Его низкий голос звучал рассудительно, убаюкивающе. — Он летит на Гавайи, с ним будет все в порядке. Выбирай, Чарли. Пуля в голову или золотой песок на пляжах в Калами. Одно из двух. Выбирай.
Завороженная его взглядом, Чарли, вся дрожа, шагнула навстречу Рэйнберду.
— Чарли! — резко сказал отец. — Нет!
— Все будет кончено, — сказал Рэйнберд. Пистолет, ни разу не дрогнувший в его руке, метил Энди в голову. — Ты ведь этого хочешь? Я буду нежен, ты и не почувствовасшь боли. Верь мне, Чарли. Этим ты спасешь отца… и себя. Поверь мне.
Она сделала еще шаг. И еще.
— Нет, — сказал Энди. — Не слушай его, Чарли. Голос отца дрогнул, и это лишь добавило ей решимости. Она приближалась к лестнице. Вот она взялась за верхнюю перекладину, помедлила. Вот задрала голову — взгляды ее и Рэйнберда сомкнулись.
— Ты обещаешь, что с ним ничего не случится?!
— Да, — сказал Рэйнберд, но Энди всей кожей ощутил, внезапно и безоговорочно: он лжет… и всегда лгал.
Мне придется подтолкнуть ее, подумал он и сам себе не поверил. Не его — ее.
Он набирался духу это сделать. Чарли уже стояла на нижней ступеньке, взявшись за следующую перекладину. И тут Кэп, о котором все забыли, начал кричать.
Вид у Дона Джулза, ворвавшегося в здание через несколько минут после ухода Кэпа и Энди, был такой, что Ричард, дежуривший на своем посту, выхватил оружие из полуоткрытого ящика.
— Что… — только и успел он сказать.
— Тревогу! Давай тревогу! — завопил Джулз.
— А у вас есть полно…
— Есть у меня, кретин, полномочия! Девчонка! Девчонка хочет сбежать!
На приборной панели у Ричарда были два простейших десятеричных наборника, которые устанавливались поворотом ручки. Ричард, не долго думая, установил шифр слева на семерке. Джулз, уже успев обогнуть стол, установил шифр справа на единице. Через секунду с приборной панели стал разноситься утробный сигнал, мгновенно подхваченный динамиками на всей территории Конторы.
Рабочие побросали свои газонокосилки и ринулись к ангарам, где хранились винтовки. Защелкнулись электронные дверные замки, пряча от греха подальше ЭВМ с их соблазнительной информацией. Глория, секретарша Кэпа, достала личное оружие. Агенты, весь наличный состав, расстегивая на ходу пиджаки, бежали к динамикам в ожидании инструкций. Вместо слабого тока на внешнее заграждение сразу поступило столько вольт, что они могли бы убить все живое. Почуяв, как по звуку сирены Контора приходит в состояние боевой готовности, доберманы, охранявшие полосы между двумя ограждениями, истерично залаяли и заметались. Ворота, отделявшие Контору от внешнего мира, намертво закрылись. При этом хлебному фургону, обслуживавшему гарнизонный магазин, как ножом срезало задний бампер; окажись шофер менее удачливым, его бы убило током на месте.
Нескончаемый звук сирены въедался в подсознание.
Джулз сорвал микрофон с приборной панели.
— Готовность — ярко-желтый. Повторяю, готовность — яркожелтый. Тревога боевая. Окружить конюшни. Предельная осторожность. — Он попытался вспомнить кодовое наименование, под которым проходила Чарли, и не вспомнил. Каждый день меняют, черт бы их подрал. И тогда Джулз объявил по- простому, без затей: — Там девчонка, и она готова на все! Повторяю, она готова на все!
Экстренное сообщение застигло Орва Джеймисона в фойе третьего этажа северного особняка; он стоял, держа в руке свою «пушку». Выслушав директиву Джулза, он так и сел и первым делом зачехлил оружие.
— Так-так, — пробормотал он себе под нос, видя, как трое его партнеров по бильярду выбегают в
