мушкетера, а теперь и четвертый объявился… Вали отсюда и приходи двадцать лет спустя!
Четвертый хватался за шпагу, намереваясь резко сократить поголовье взыскующих изобилия.
– Выпустите меня! – заорал в разбитое окно будки Павел Лаврентьевич. – У меня номер есть! Я изобилия хочу!
– Все хотят, – урезонивала скандалиста непреклонная очередь. – Хоти молча…
– Я больше всех хочу! – не унимался несчастный Манюнчиков. – Я его не видел никогда!..
– И не увидишь, – успокаивала его очередь. – Тебе очки нужны, а не изобилие…
Рванулся Павел Лаврентьевич, выпал из будки и бросился вдоль очереди. Замелькали перед Манюнчиковым ливреи, короны, латы, шлемы, тоги, туники – и у каждого номера, и всем изобилие требуется! И когда волосатый неандерталец впился зубами в Манюнчиков портфель, понял Павел Лаврентьевич, что никакой жизни ему не хватит, чтобы достояться, дойти, пощупать это трижды проклятое изобилие!..
Впрочем, выход был, был – нет безвыходных ситуаций для гомо сапиенс Павел Лаврентьевич вульгарис! – и Манюнчиков ринулся на поиски. И уже над совсем другой очередью в совсем другом месте взвился победный крик воспрянувшего Павла Лаврентьевича:
– Больше двух бессмертий в руки не давать! Кто последний?..
