Копия пересекла рубку и исчезла, пронзив пузырь с противоположной стороны. По дороге из центра она снова принялась меняться. Покидая сферу, Лючано-2 смотрелся карликом. Бочкообразный торс, сплюснутая голова черепахи и ножки-палочки добавляли ему очарования.
«Надеюсь, – проворчал Добряк Гишер, – они все-таки видят нас иначе…»
«Неважно, какими они нас видят, – возразил маэстро Карл. – У нас разные представления о красоте и сообразности…»
Оба альтер-эго умолкли, наблюдая за парадом рода человеческого. Люди вереницей выходили из стенки и уходили в стенку. Верные пропорции они обретали лишь в центре, возле скованного наручниками барабанщика. Вехдены, гематры, брамайны, вудуны, помпилианцы, варвары, техноложцы. Дети, подростки, взрослые, старики. Мальчики, девочки, мужчины, женщины.
– Человек. Человек, – со старательностью придурка, сдающего экзамен в начальной школе, всякий раз комментировала птица Шам-Марг. – Человек…
Бормотание сливалось в неразборчивое: «Векчело… век…»
Складывалось впечатление, что пенетратор вознамерился прогнать сквозь рубку все население обитаемых миров. К счастью, это было не так: слишком уж часто в цепочке демонстрантов попадались знакомые лица. Птица без колебаний пользовалась образами из памяти присутствующих.
Когда из стены появилась Юлия Руф, всем померещилось, что это – нитяная кукла. Фигура помпилианки была свита из множества тонких, умело скрученных щупальцев. Они жутковато шевелились, рождая страх в сердцах зрителей.
– Не туда пошла, – комментарий птицы на сей раз отклонился от магистрального направления, хотя Юлия-2 двигалась тем же маршрутом, что и прочие. – Малый тупик. Дальше-вперед не получится.
Судя по выражению лица настоящей Юлии, она кое-что поняла. У остальных же не было ни времени, ни желания разгадывать шараду. Парад длился. Прошли близнецы-гематры. Маэстро Карл с Добряком Гишером: как ни странно, молча. Антоний, Фаруд Сагзи, легат Тумидус в военной форме…
– Человек. Теперь – не человек. Существа.
Из стены лавиной повалила разнообразная живность. Птерозавр с Юранды, домашний тапир с Борго, юркая ящерка пху с Кемчуги. Мигая огнями, как рекламная вывеска, проплыл декоративный кальмар с Китты – специально выведенное украшение водоемов. Голубые макаки с Абана; орлы, совы, горлицы, лошади и коровы, волки, куницы, реликтовые трицератопсы и зубастые аллозавры, пауки, скорпионы и хомяки, дельфины, мохнатые бочки на шести толстых лапах – их Тарталья не видел даже по визору…
– Все… – птица задумалась, подыскивая слово. – Все белковые. Разные. Люди не животные есть. Животные не люди есть. У вас – так. У нас – иначе есть.
Сфера раскрылась огромным цветком магнолии. Радужные лепестки истаяли, растворились в безбрежном океане Космоса. Луч светила пронзил полевую структуру лениво дрейфовавшей флуктуации по имени Лючано. Флуктуация-Лючано полностью осознавала свое «я» – видимо, необходимый компонент для восприятия очередной демонстрации Шам-Марг.
Излучение звезды вызывало чувство сытости и легкой, приятной щекотки. Новое «тело» фиксировало близкую границу гравитационных полей. Словно ледяная скользанка, она манила разогнаться – и унестись прочь, визжа от восторга. Колебания вакуума, кривизна и волновые рытвины пространства, «туннели», скрытые в складках континуума, где время останавливается, а иногда даже поворачивает вспять – все это было, как знакомая лужайка перед домом.
Обжитой, уютный мир.
И лишь грубые сгустки вещества, вращаясь вокруг звезды, пугали чужеродностью. Противоестественные комки материи в волновом океане. Звезды воспринимались по-другому: источник жизни, пищи, удовольствия. В них луч и корпускула сливались воедино, испытывая взаимные метаморфозы. Звезды были – живые!
В отличие от хладных трупов, несущихся по орбитам.
Планет.
«Не свихни мозги, малыш, – предупредил маэстро Карл. Он тоже вращался где-то здесь, в высшем свете. – Две понятийные системы, два способа восприятия. Две взаимоисключающие среды обитания. И все это накладывается друг на дружку в твоей непутевой голове. Бутерброд: хлеб, масло и гравитация. Отсюда и „скользанки“ в космосе, и „лужайки“ у звезд… Если ты до сих пор не рехнулся, это либо чудо, либо серый гумус в черепной коробке способен переварить куда больше, чем принято считать! Но злоупотреблять не стоит…»
Увы, Лючано никто не спрашивал: желает он злоупотреблять, или нет. Вот чем бы он сейчас действительно с удовольствием злоупотребил, так это стаканчиком энергетического концентрата… тьфу, пропасть! – тутовой водки! Или рябиновки, которую чудесно делала ключница Матрена.
Будоражащий всплеск донесся из ближайшего «туннеля», дырявившего пространство на манер кротовой норы. Там, в глубине, двигалась пища. «Змей»-Тарталья встрепенулся, пробуждаясь.
Собственно, он и не спал – в человеческом понимании. Просто комбинация волн, скрученных жгутами, и толики корпускулярного материала активизировалась, реорганизовав инфраструктуру и усилив напряженность полей.
Флуктуация континуума класса 2SD-21– изменила класс на 2D-23+.
Лючано никогда не определил бы «на глазок» класс флуктуации. А находясь внутри нее, фактически сам будучи «змеем», а затем «драконом» – тем более. Цифро-буквенные обозначения всплывали в мозгу, посылаемые извне. Вряд ли пенетратор разбирался в классификационном реестре Шмеера-Полански. Должно быть, птица воспользовалась информацией из обширнейшей памяти спящих близнецов- гематров.
«Флуктуации способны мгновенно изменять класс! Они могут находиться в разных состояниях, а мы воспринимаем их как разные… Объекты? Существа?»
– Вы уяснять начали. Дальше вперед есть…
«Дракон»-Тарталья метнулся по грави-«скользанке», взял разгон – и, синхронизировав энергопотоки, вошел в резонанс с континуумом. Он пронизал время и пространство, как капля ртути – воду. Никаких разрывов, чернолаковых «тюльпанов» и прочего варварства. Теплая, волнующая пульсация. Сознание распахнулось, объяв необъятное. Вселенная мигнула – иначе, чем при РПТ-маневре. Возвращаясь к исходному состоянию, «дракон» уловил близость вожделенного лакомства.
Он не промахнулся.
Два вместилища, созданные мертвым веществом из мертвого вещества, с неуклюжестью покойников двигались в корпускулярном облаке. Сородичи «дракона» окружали их, впитывая дразнящие эманации. Энергия переполняла чрево добычи. Ее было много. Так много, что излишки вырывались наружу, грубо проталкивая добычу сквозь облако.
В чреве прятался деликатес. Тончайшие полевые структуры, отдаленно похожие на его собственную. Пару раз «дракон» имел счастье отведать их, изумляясь оригинальному вкусу.
Флуктуация устремилась к ближайшему кораблю.
Два звездолета крались сквозь пылевое облако. Галера «Этна», принадлежащая Гаю Октавиану Тумидусу, и корабль Юлии Руф. В навигаторской рубке галеры сидел раб Лючано Борготта – «запасная батарея» дублирующей энергосистемы.
Временна?я петля замкнулась.
Птица Шам-Марг не видела в этом ничего необычного. Время для пенетратора не являлось линейным. Его можно обратить вспять, завязать узлом…
– Теперь внимаем. Это – мы.
Вокруг кораблей роились флуктуации многих классов и подвидов. «Кракены», «гидры», еще один «дракон», «дэв»… Разные, и несмотря на разницу – одинаковые!
– Такой я раньше назад была. Могу дальше вперед опять стать. Любой из нас туда-сюда способен есть.
Стая окружила корабли. Завязался бой. Фаги рвались к лакомству – запасам биологической энергии. Звездолеты огрызались раскаленной плазмой и мощными пучками волн. Но силы были неравны.
В рубке «Этны» гибкая лиана с листьями-ладошками проникла в нутро раба Борготты, изучая захваченный объект. «Дэв» ощупывал добычу, не спеша есть. Еще не вполне разумен, он, тем не менее,
