Наконец он остановился перед Черным Баламутом, дрожа всем телом.
– Я… я тебя породил… – прозвучали странные слова, заставив нас передернуться от озноба, – я тебя и люблю! Тебе не хватает? Не хватает, да?! Хорошо! Я, Вишну-Даритель, Опекун Мира, при свидетелях отдаю собственный Жар этому существу, требующему звания Бхагавана! Весь тапас, накопленный благодаря ему же, сумевшему разорвать пуповину, весь плод моих страданий, милостыню мук – отдаю! Да будет так!
Мерцающий плащ-кокон вокруг Баламута просиял звездным небосводом; и погас.
– Недостаточно, – отрезал Брахма, играя четками. – Проси меньшего.
Упав на колени, малыш Вишну смотрел на нас мокрыми от слез глазами.
– Дайте! Пусть сбудется!
Что-то он понимал, мой младший брат, мой беспокойный Упендра, строитель Великой Бхараты… что-то он понимал, чего не понимал никто, и предложенное им было горячечным бредом, согласиться с которым можно лишь на краю пропасти – а где сейчас стояли мы?!
Опомнись, малыш!
Опомнись, Индра!
Секач, не делай этого!..
…властная рука отстранила меня. Тяжко ступая, вперед прошествовал тощий оборванец, подпоясанный коброй. Гирлянда черепов болталась у него на шее, издавая костяной стук, а котомка хлопала по спине, при каждом ударе выплевывая горсть пепла. Сегодня Шива-Разрушитель не пожелал принимать ни один из целого собрания своих устрашающих образов – ограничась тем, что мы видели.
Баламут отступил на шаг, когда Шива остановился перед ним.
– Я внял просьбе Опекуна Мира, светоча Троицы, – тихо произнес Разрушитель, и малыш заскулил у его босых ног. – Я отдаю Черному Баламуту треть собственного Жара, отдаю при свидетелях, и сказанное мной не может быть ложно. Да будет так!
На миг меня ослепил блеск трезубца, невесть откуда взявшегося в руке Шивы; и почти сразу страшным огнем полыхнул в ответ кокон Баламута… занялся Пралаей, пожаром светопреставления, вынудив реальность дрогнуть зыбкой пеленой – и угас.
– Недостаточно, – донеслось от Брахмы, стоявшего в ожидании. – Проси меньшего.
И тогда я, Стогневный, Стосильный и Стоглупый, шагнул вперед, встав рядом с Шивой и малышом.
'Назад! – истошно вопило все мое существо. – Назад, дурак! Ты не понимаешь, что делаешь!'
Да.
Не понимаю.
И, наверное, уже никогда не пойму.
Но внутренний сута гонит упряжку по краю пропасти, заставляя коней исходить пеной, камни летят из- под копыт и колес, а значит, прошло время раздумий, как прошло и время молний.
Дыхание наполнилось грозой, руки сами раскинулись крестом, и впервые возглас 'Хорошо есть; и хорошо весьма!' прозвучал легко и естественно, словно признав за мной право на себя.
– Я, Индра, Локапала Востока и Владыка Тридцати Трех, внял мольбе Опекуна Мира! И именем Свастики Локапал добровольно отдаю Черному Баламуту десятину Жара Трехмирья, чтобы сбылось несбыточное и явилось требуемое… Да будет так!
Не произошло ничего.
Не вспыхнул кокон, не ударил гром, трезубцы не заблистали в ночном мраке, и мертвые не восстали ото сна. Разве что малыш поднялся с колен, и Четырехликий Брахма мягко отодвинул меня в сторону, приблизясь к Разрушителю и Опекуну.
Троица стояла перед Черным Баламутом.
Все было взвешено, сосчитано и измерено.
– Куда идешь? – спросил Шива, отчетливо произнеся ритуальную формулу встречи почетного гостя.
– Куда идешь? – срывающимся голосом повторил малыш, и правая рука Разрушителя легла ему на плечо.
– Иди куда хочешь! – подвел итог Брахма, и ритуальная формула прощания с почетным гостем вдруг прозвучала непривычно: задумчиво и чуточку грустно.
– Иди куда хочешь!
И Золотое Яйцо раскололось пополам.
ЭПИЛОГ
