и виновника найдут… Уж лучше живьем сверзиться в чертоги Нижней Мамы, чем очутиться в застенках Карла Строгого, лишившегося наследника!
– Вроде бы? Что вы хотите сказать?!
– Я – гонец. Я не говорю, а передаю и докладываю. Я сам видел, как граф д’Аранье, преследуя лань, упал с коня в овраг и сломал себе шею. Но есть ряд обстоятельств, которые наводят на подозрения. Государь распорядился о следующем…
– Слушаю вас.
– В герцогстве объявляется трехдневный траур. Но не сразу, а после завершения визита в Сорент его величества Эдварда II, короля Реттии…
Андреа ощутил едва заметную вибрацию эфирной струнки. Опытный старец на ходу трансформировал «сплетницу». Для внедрения клеща-мнемоника без прямого контакта с объектом требовалась точность ювелира и наглость сборщика податей.
– …На время траура отменить любые празднества, включая свадьбы и чествования…
Перед глазами мелькнула яркая картина. Неправдоподобно сочные краски ослепляли. Трепещет алое перо на шапке егеря; пробившись сквозь листву, льется золото солнца. Мелькают фигуры всадников; пестрые вспышки оленей уносятся вдаль…
События последних часов переполняли память гонца. Они рвались наружу – именно поэтому клещ- мнемоник Нексуса так легко всасывал их. Не пребывай вестник в сильнейшем волнении, пройди со времени охоты хотя бы сутки – усилия лейб-малефактора пропали бы втуне.
– …приспустить флаги…
Мускулюс откорректировал темп восприятия. Изображение перестало скакать, как фигляр на канате. Слуги оттаскивали в сторону двух убитых оленей, пятная кровью зелень травы на поляне. Герцог, указывая рукой в глубь леса, отдавал распоряжения егерям. Кто-то раз за разом, захлебываясь от восторга, громко восклицал:
«Вы видели?! Нет, вы видели?!»
Поле зрения перекрыл сдвоенный силуэт всадника. На фоне солнца он выглядел черным контуром: подробностей не разглядишь. Такие «профили» вырезают из бумаги нищие живописцы за медный грош. Тем не менее Андреа уверился: на коне восседает младший сын герцога, граф д’Ориоль, с убогим скорлупарем Реми за спиной.
– Зачем ты взял этого юрода, брат?
Малефик внутренне подобрался. Он догадался, кому принадлежит насмешливый вопрос. Сиятельный граф д’Аранье – в воспоминаниях гонца старший сын герцога был еще жив.
– Для удовольствия, брат. Привал устроим, он нас развеселит.
– Развеселит? Не смеши моего жеребца! Вот Фалеро, тот умел веселить, да. А твой юрод разве что кувыркаться горазд и башкой мотать… Помнишь, как отец любит? «Шут и собака должны смотреть в глаза хозяину…» Эй ты, болван! Смотри мне в глаза! Что морду воротишь, бестолочь? Я сказал – в глаза!..
Звук охотничьего рожка прервал глумливую тираду. Кусты и деревья метнулись навстречу – охотники устремились в лес за новой добычей. Картинка мигнула и пропала. Малефик рухнул в темноту – в колодец, доверху наполненный чернилами. Когда он вынырнул, отчаянно моргая и отплевываясь, все вокруг двигалось медленней сонной мухи.
Близилась трагедия.
Поле обзора смещалось вправо: вестник поворачивал голову. Лесная прогалина; замерли, словно в предчувствии грозы, могучие грабы и кусты дружинника, усыпанные спелыми ягодами. В поле зрения выдвигается несущийся галопом всадник. Лицо пышет румянцем, глаза горят азартом. Полы длинной, расшитой золотом охотничьей куртки полощутся по ветру; из-под копыт коня взлетают клочья дерна…
Жизнь старшего сына Карла Строгого заканчивалась.
Андреа отчетливо видел, как конь споткнулся на краю оврага. Рука-невидимка, ухватив за шиворот, выдернула графа д’Аранье из седла – и швырнула вперед, через голову коня, закручивая тело в воздухе гибельным кульбитом. Овраг, чавкнув, поглотил жертву. Хруст веток, хруст ломающихся позвонков…
– …прекрасный наездник, – эхом донеслось из апартаментов бургомистра. – И жеребец вышколен, лучше некуда. Государь наш сразу сказал: нечисто дело. И маг двора, мастер Лоренцо, мрачнее тучи.
– Неужто сглазили?! – ахнул бургомистр.
– Дознание покажет. А пока что государь велел задержать до выяснения двух приезжих магов- вредителей. Сглаз по их части.
– Как это – задержать? Они ж в посольском ранге! А ну как заартачатся? Где я на двух столичных чародеев управу найду? Они ж мне весь город испортят!..
– Это уже ваше дело, милейший, как их задерживать. Мне вас учить надо? В случае конфликта просите помощи у его высочества. У Неверингов тоже свои маги имеются. Справятся…
– В казематы их, значит?
– Ну зачем же горячиться? Его высочество распорядился…
О чем распорядился Карл Строгий, малефик не узнал: «сплетница» без всякого предупреждения расточилась вместе с эфирной стрункой. Связь оборвалась. Мигом позже Андреа ощутил чужой «сквозняк». Некий мэтр Высокой Науки – должно быть, упомянутый вестником Лоренцо – издали прощупывал ратушу на предмет магической активности.
Серафим Нексус, как всегда, почуял чужое присутствие раньше и поспешил ликвидировать следы незаконного наушничества.
Перед внутренним взглядом малефика прошли десятки вариантов дальнейшего развития событий. Вот они с Серафимом под покровом морочащей кисеи покидают ратушу, находят место с нужным балансом природной маны, открывают портал… Нет, их перехватывают по дороге – развеянная герцогским магом кисея рвется в клочья, Андреа прикрывает старца «щитом Сусуна», поглощая удары Лоренцо… Нет, они под личинами оставляют Сорент… Нет, их все-таки берут в плен: затхлая тьма подземелья, дыба, раскаленный крюк входит под ребра:
«Сознаешься ли?..»
Очнулся Мускулюс от топота сапог по ступеням. Топот сопровождал глухой лязг, словно по лестнице поднимался отряд железных големонстров.
– Что это?
– А это нас арестовывать идут, – благодушно сообщил лейб-малефактор.
– Думаю, это провокация.
– Завтра в Сорент приедет король…
Обе реплики прозвучали невпопад. Только что речь шла о методиках коррекции сглаза, и вдруг – нате вам! Маги уставились друг на друга с невеселыми ухмылками. Первым вернул самообладание Нексус. И продолжил разговор так, словно не он старался помалкивать о трагических событиях, всколыхнувших Сорент.
– Мы, отрок, можем уйти отсюда в любое время. Горние бездны! – я могу прямо сейчас прыгнуть в чашку с чаем и распрощаться со здешним гостеприимством. Зря, что ли, дедушка Серафим всегда пьет из своей посуды? Но стражники – фикция. Уверен, за нашим двором следят куда более внимательные судари. Мешать побегу они не станут. Но уж записать вороньим пером на ореховых дощечках: всплеск расхода маны, характеристики, вектор ухода…
Старец взял последнюю ватрушку, подбросил в воздух и на лету – насквозь! – проткнул пальцем творожную сердцевинку. Жест вышел угрожающим. Мускулюс не знал, в чей адрес направлена угроза. Внимательным сударям с ореховыми дощечками? Орех не терпит лжи, такие записи принимаются в суде, когда обвиняемый – мэтр Высокой Науки…
Еще он не знал: блефует лейб-малефактор или говорит правду? Сам Андреа не рискнул бы покинуть Сорент, нырнув в «прикормленную» чашку с чаем. Уйти другим путем, менее замысловатым, – это пожалуйста. Путей на наш век хватит. А чашка… Надо учиться, взял он на заметку. Ставить цели и достигать их. Надо стремиться к идеалу.
Вон он, идеал, творог с пальца облизывает.
– Мы покорны герцогу, – подвел Мускулюс итог. – Мы едим свежую выпечку и ждем короля. Носу за забор не кажем. Нашей вины в гибели графа д’Аранье нет. Мы готовы ответить перед любым судом. Но что,
