соображения. Хотя я понятия не имею, какие у Него могут быть соображения и чем Он соображает...
– Вне этой комнаты? – Эйнар думал о чем-то своем, тоже не слишком радостном, и это ясно читалось на его лице. – Вне... А внутри? Впрочем, не сидеть же нам тут всю жизнь...
– Я наружу хочу! – голос Грольна чуть дрогнул. – Я не хочу – тут...
– И Дом не хочет, чтобы мы – тут, – я попробовал улыбнуться, но у меня ничего не вышло. – И я не хочу. Я хочу – там... Я хочу искать Предстоятелей. И в первую очередь – убийцу Мифотворцев, Таргила, Предстоятеля Хаалана-Сокровенного. Он объявил войну Предстоящим, живущим в Доме, и, похоже, добился своего – Дом пуст. А я боюсь, что пустой Дом-на-Перекрестке, не сумевший переделать нас, созреет для того, чтобы впустить Единственного... Кем бы он ни оказался.
Я подозревал, кем он может оказаться.
– Ты что-то понял, Сарт, – Эйнар зашевелился и шумно вздохнул. – Ты всегда соображал лучше меня. Нет, не всегда – но часто. По крайней мере – быстрее. Я уже не слеп, но чего-то еще не вижу... Могу я узнать то, что знаешь ты? Хотя я согласен поверить тебе на слово...
– Можешь, Мифотворец Эйнар. Расслабься, развороши весь тот хлам, что набросал в тебя Дом, и вспомни – кого наши милые Предстоятели убивали всей оравой вот в этой самой комнате? Ты должен вспомнить, Эйн... и тогда он заговорит с тобой, как до того – со мной.
...И я тоже ничего не успел заметить. Эйнар закрыл глаза и открыл глаза. Но это были совсем другие глаза. Еще раз спасибо, Авэк... за одну-единственную комнату в огромном, бесконечном Доме. Как это иногда много, неизмеримо щедро – девять шагов вдоль, семь поперек... девять шагов передышки.
– Когда мы уходим, Сарт? – без лишних предисловий спросил Эйнар. – Сейчас? И, знаешь – пусть боги дадут нам подольше оставаться такими, какие мы есть.
– Мы уходим сейчас, – у Гро снова прорезался тот бесцветный, скрипучий голос, от которого меня передернуло. – Дом выпустит нас. Он уже знает, что мы скорее разобьем себе головы, чем... Выпустит, и до порога проводит – когда почувствует, что мы идем искать Его Предстоятелей. А мы пойдем искать...
Я знал, что пойдем. И в первую очередь – лжебиблиотекаря Таргила, Предстоятеля Хаалана- Сокровенного. Единственного, кто...
Единственного.
Я встал, зацепив стол, и с давно увядшего цветка в вазе упал последний сморщенный лепесток. Я взял его и долго вертел в пальцах.
– Одни веселые дороги, – невпопад сообщил я. – И в этом мире полюбил одни веселые дороги.
– А я тоже знаю эту песню, – неожиданно улыбнулся Грольн. – Честное слово, знаю...
– Какую? – спросил Эйнар.
– Откуда? – спросил я.
– Не помню... папа пел, что ли... или слышал где... Среди бесчисленных светил я вольно выбрал мир наш строгий, и в этом мире полюбил одни веселые дороги...
Эйнар хрюкнул и совершенно неприлично расхохотался.
– А дальше? – поинтересовался он, отфыркиваясь. – Еще веселее?
– Ведь это было так давно, – я подмигнул Грольну, и мы на два голоса закрутили совершенно немыслимую руладу. – И где-то там за небесами...
Мы сидели, глядя перед собой в неизменные стены, за которыми пульсировал голодный Дом-на- Перекрестке, за которым жил, любил, умирал, ВЕРИЛ почти незнакомый нам мир; мы сидели, три Мифотворца – два больших и один поменьше – на распутьи всех возможных и невозможных Перекрестков; мы сидели, три случайных человека, единицы из множества, три человека и комната, где некогда не дали спокойно умереть мятущемуся творцу 'Раги о Предстоящих'...
Мы сидели и знали, что скоро нам – идти.
Из Дома.
Чем прорастешь, Дом, Дом-на-Перекрестке?..
ВО ИМЯ ХААЛАНА-ЗАПРЕЩЕННОГО
Будьте сами себе светильниками, на себя полагайтесь, на других не полагайтесь.
Ну вот, и что нам теперь делать?
Очень не люблю риторических вопросов. Тем более, что слишком много всяких подробностей совершенно неясны – ни в целом, ни в мелочах. Ясно одно: надо искать Таргила, Предстоятеля Хаалана- Сокровенного. Подробность первая: где искать? Неясно. Подробность вторая: как искать? Неясно. Подробность третья...
И так далее. Плюс ждущий Дом за спиной.
Точно так же неясно, что нам делать с Таргилом, когда (или если?) мы его найдем. Эйнара этот вопрос, похоже не волнует. И Грольна не волнует – он твердо знает, что надо делать с Таргилом, и это меня пугает. Возможно, он прав; даже скорее всего – прав.
И тем не менее...
А еще я не знаю, на что мы, все трое, будем жить. Нет, конечно, отчасти я об этом позаботился – уходя из Дома, я прихватил с собой вазу. Наверное, инстинктивно. В Доме она весьма смахивала на золотую, но на поверку оказалась бронзовой – правда, с тончайшим орнаментом старинной работы. Некий подозрительный ювелир предложил мне за нее полторы дюжины связок монет – хотя на самом деле ваза стоила раз в десять дороже. Ну да ладно, на первое время хватит.
Вдобавок непонятно, куда разбежались все Предстоятели. Ах, Лайна, Лайна... И также неясно... ой, сколько же всего этого – неясного! И выяснять все это придется не кому-нибудь...
Можно, конечно, плюнуть. Нет, нельзя. Какая-то зловещая тень нависла над миром – словно сверху не небо, а крыша; и если не мы – то кто же?..
Что, Сарт, отставной Мифотворец, снова лезешь в спасители мира? Тайны сокровенные покоя не дают?! Проникнуть хочешь?
Один раз уже проник. И оказался здесь. Ничему-то тебя жизнь не научила! Снова рвешься стать единственным, кто... Нет, это Таргил хочет стать Единственным, а я хочу не дать ему стать...
И не дам.
Огромная, словно высеченная из камня, ладонь возникла передо мной, как из небытия. Два пальца осторожно подцепили мой кубок и подняли его вверх, на недосягаемую для меня высоту.
Вторая ладонь тяжело опустилась на мое плечо.
– Хватит пить, Сарт, – прогудел Эйнар. – Ночь уже. Давай спать...
...Мы сидели в очередном притоне, делая вид, что незнакомы. Я и Эйнар тешили душу недорогим и крепким вином со скудной закуской (деньги были уже на исходе), а Грольн в углу задумчиво перебирал струны своего лея, и тихие, грустные звуки бродили между грубо сколоченными столами; постепенно смолкала ругань пьяных матросов, и какая-то девица поспешно оборвала визгливый смех, почувствовав его неуместность в той странной и печальной атмосфере, что исподволь овладевала
