степени близости с Анной, которая была недурна собой; но не многим, а может быть, никому это не удалось.
По его особой просьбе Анна приняла его в отдельной комнате. Это была так называемая студия, потому что в ней не было окон и была стеклянная крыша, а также потому, что Анна иногда занималась здесь лепкой.
Когда Крис вошел, Анна стояла коленопреклоненной на подушках перед камином, приготовляя чай. Она была высокой и полногрудой девушкой; у нее был яркий цвет лица, который так привлекателен в брюнетках. Легким движением поясницы и бедер она поднялась на ноги с той грацией, которая невольно появляется у женщин, когда на них кто-нибудь смотрит, и за которую они расплачиваются неуклюжестью, когда остаются одни. Дега это знал, а Крис — нет.
Ему очень хотелось поцеловать ее. Но он сейчас же подавил это желание. Почему он боится поцеловать Анну, когда всего лишь накануне вечером он без всякого труда — и даже, как несколько удивленно признался он себе, с большим удовольствием — целовался с Гвен? Очевидно, взяв на себя инициативу, Гвен застраховала его от обидного отпора и, перешагнув через незримую границу обычаев, молчаливо сняла с него всякую ответственность. Тогда как поцеловать Анну — это значило сделать шаг по направлению к отдаленному, но возможному браку, к ловушке, из которой, по словам древнего сатирика, «мужчине выхода нет».
Итак, он не поцеловал ее.
Анна усадила его в кресло, а сама примостилась на ярких подушках перед камином; она казалась маленьким, смуглым сфинксом, занятым приготовлением чая. По своему мужскому эгоизму Крис, конечно, решил, что Анна будет говорить о нем, но был разочарован. Повозившись немного с ложками для сливок и гренками, Анна сказала с деланной небрежностью:
— Я уезжаю в Лондон после Рождества.
— Надолго?
— Совсем!
— Я не знал, что ваш отец…
— При чем тут отец? У меня будет свое собственное дело.
— Дело!
Крис почувствовал недоверие и зависть: у Анны дело, а он, представитель высшего пола, не имеющий пособия прихлебатель фортуны!
— Да, мы с Мартой Викершем совместно открываем предприятие, — важно сказала Анна. — Марта сняла чудесный домик в Челси. Наверху будут наши комнаты, а внизу книжная лавка и кафе.
— Вы что, будете подавать чай в книжной лавке или разносить книги вместе с бриошами, что ли? — спросил Крис, признаться, с некоторой досадой.
— Не говорите глупостей! — обиделась Анна. — Мы должны иметь огромный успех. У Марты масса знакомств в светских кругах.
— Насколько мне известно, любительские кафе и книжные лавки — два лучших способа разориться, — пессимистически сказал Крис. — Вы, кажется, разоритесь наверняка, соединив то и другое.
— Нечего вам ехидничать только потому, что мы не собираемся раскапывать старые черепки и истлевшие кости в Африке, — так, кажется, вы представляете себе счастье?
— Не в Африке, а в Малой Азии, — поправил он, подавляя желание насмешливо отвечать ей. Со вчерашнего вечера Крис повторял себе, что женщин можно понять, только когда видишь их насквозь, но если хочешь с ними ладить, нужно тщательно скрывать все, что о них знаешь. Единственное «понимание», которое они — как, впрочем, и мужчины — ценят, весьма похоже на лесть.
Кроме того, какой смысл доводить Анну до слез?
Будем скрывать свои мысли, скрывать свои мысли.
— Если в этом деле вообще можно добиться успеха, я уверен, что уж вы-то его добьетесь, — сказал он, пытаясь быть тактичным. — Вы с Мартой составите прекрасное содружество. И во всяком случае это будет страшно весело, не правда ли?
— Так, по-вашему, это действительно неплохо придумано?
Анне, смягченной его одобрением, хотелось услышать что-нибудь еще.
— О, превосходно, я удивляюсь, как до этого никто не додумался, — солгал он, уступая ее взору.
Анна, как мотор на полном ходу, затарахтела о своих планах, о меблировке, капитале, клиентах и тому подобном; она спрашивала, не находит ли он, что «Небесные близнецы» — прекрасное название для их комбинированного предприятия? Крис чуть-чуть было не сказал, что лучше будет «Чай и чтиво», но удержался и сказал: «Да, да, конечно», негодующе спрашивая себя, во имя чего он лицемерит и стоят ли этого даже прекрасные глаза и соблазнительные губы.
— Но к чему вам это? — спросил он, оглядывая неприбранную комнату Анны. — Разве вы изменили вашему искусству?
Он позволил себе вспышку сарказма, оставшуюся незамеченной.
Анна вздохнула.
— Знаете, Крис, я пришла к выводу, что не могу быть великим художником, — сказала она серьезно и конфиденциально. — В прошлый раз, в музее, я смотрела скульптуры Родена и сказала себе: «Дорогая, ты, может быть, и умеешь лепить, но ты не великий скульптор».
— Вы слишком скромны, — иронически сказал Крис.
Анна подозрительно взглянула на него.
— И потом я читала о кризисе, — продолжала она оправдываясь. — По-моему, мы все должны что- нибудь делать в этом отношении. Каждый
Благотворительный чай с булочками. Перед ним мелькнула картина: файф-о-клок в стиле Генри Джеймса для бездомных бродяг на деньги папы и Марты. Что сказал бы на это Джефф — студент- коммунист?
— К тому же, — добавила она, так как он не отвечал, — я должна выбраться из этой забытой богом дыры. Я жить хочу!
— Света, музыки, смеха!
Крис предостерег себя от этого выпада и сказал извиняющимся тоном:
— Я и сам о том же думаю. Мне завидно, что у вас в Лондоне есть дело, Анна. Я тоже еду в Лондон, но только за тем, чтобы присутствовать на свадьбе.
— На свадьбе!
— Жюльетты.
— С Ронни?
— Нет, песенка Ронни спета. Баронет смело вломился в ту дверь, куда боялся постучаться дантист. Она выходит за Джерри Хартмана, только, ради бога, не говорите об этом никому…
— О! — Новость, по-видимому, произвела впечатление на Анну. — Он страшно богат, не правда ли?
— Да, его отец и дед, кажется, весьма успешно грабили страну.
— Не будьте ослом! — живо сказала Анна и потом добавила мечтательно-задумчивым тоном: — Леди Хартман. Как это хорошо для нее! Ей повезло… Как вы думаете, придут они пить чай к «Близнецам»?
— К близнецам? — удивленно переспросил Крис, посейчас же вспомнил: — А! Непременно. Думаю, Жюли не устоит против приглашения, если нужно будет идти в вечернем туалете. Как говорит мама, хартмановские бриллианты просто
Анна снова вздохнула; в ее глазах была мечта о богатстве и светских успехах.
— У них будет такая масса друзей, — с завистью сказала она. — И Жюли сможет устраивать приемы. Крис, милый, расцелуйте от меня Жюли и передайте ей миллион поздравлений — и расскажите ей о «Близнецах», да возьмите с нее обещание прийти.
— Почему бы вам не сделать это самой? — коварно предложил Крис. — Заходите завтра к чаю, вы застанете их всех за шитьем ослепительного белья. Только, бога ради, чтобы они не узнали, что это я вам рассказал: считается, что это полная тайна. Но я пари держу, что они не устоят и все вам расскажут.
