деле привлекала его жизнь, как я себе ее представляла, и я решила, что мне нравится он сам. Теперь я ненавижу, о, ненавижу его!
Такси подъехало к особняку Хартмана. Крис сошел, заплатил шоферу и вернулся, чтобы помочь Жюли выйти. Она сидела не двигаясь.
— Крис, я не могу, я не могу! Ты не знаешь, как ненавистен…
— Ш-ш! — мягко сказал Крис. — Это всего только на одну ночь, и ты даже не увидишь его. Мужайся, и пойдем вместе.
Наполовину ведя, наполовину волоча за собой Жюли, Крис добрался с ней до двери и позвонил. Дверь открыл лакей, который с неприкрытым удивлением воззрился на жену своего хозяина в слезах и под руку с незнакомым молодым человеком.
— Ее светлость плохо себя чувствует, — сказал Крис громко, придавая своему голосу барственную интонацию оксфордского студента. — Закройте дверь и пришлите сейчас же ее горничную.
— Слушаюсь, сэр.
Крис подвел сестру к креслу, и она села, сжавшись в комок и рыдая. Он бросил шляпу на столик и взял ее за руку, шепча:
— Мужайся, мужайся! Это ненадолго. И он не будет тебя тревожить. Запомни, я буду звонить завтра утром и увезу тебя отсюда еще до обеда. Так что перестань реветь!
По лестнице сбежала какая-то женщина, за которой менее поспешно следовал лакей. Когда она приблизилась к Жюли, Крис обратился к ней:
— Вы горничная ее светлости?
— Да, сэр.
— Я мистер Хейлин, ее брат. А теперь потрудитесь выслушать внимательно, что я вам скажу. Ее светлости стало нехорошо, когда она зашла навестить меня сегодня вечером. Я позвонил доктору, и он говорит, что ей необходим полный покой и отдых. Ни в коем случае не следует беспокоить ее до прихода доктора, до утра. Не пускайте никого в ее комнату, даже сэра Джеральда, и пусть кто-нибудь дежурит всю ночь в соседней комнате, пока я не найду сиделку. Вы возьмете это на себя?
— Да, сэр.
— Отлично. Помните: никто не должен ее беспокоить, теперь уложите ее светлость в постель.
Он повернулся к Жюли: она встала с кресла и смотрела на него испуганными, умоляющими глазами.
— Спокойной ночи, дорогая. Ты выглядишь уже гораздо лучше. Спи спокойно.
— Спокойной ночи и спасибо тебе, о, спасибо за…
— Глупости, — сказал он, поглаживая ее руку. — Ну а теперь ступай.
Он окликнул ее, когда она устало подымалась по широкой лестнице.
— Я оставлю Джерри записку. И позвоню тебе утром. Еще раз спокойной ночи.
Затем Крис повернулся к лакею и спросил:
— Сэр Джеральд не говорил, когда вернется?
— Нет, сэр.
— Тогда я оставлю ему записку.
Крис быстро набросал послание в таком тоне, который, по его мнению, должен был удержать Джеральда на расстоянии, запечатал конверт и передал его лакею вместе со своей визитной карточкой.
— Вы слышали, что я сказал горничной?
— Да, сэр.
— Вы поняли, что положение серьезное? Ее светлость в очень опасном состоянии. Кто-нибудь должен остаться здесь и вручить мою записку и карточку сэру Джеральду как только он вернется. Если сэр Джеральд вернется после хорошего ужина, необходимо будет внушить ему, что доктор категорически запретил беспокоить ее светлость. Могу я положиться на вас, что вы это сделаете?
— Да, сэр.
Крис порылся в кармане и протянул лакею пять шиллингов.
— Вы, конечно, сумеете обойтись с ним должным образом, — сказал он, как бы делая лакея своим сообщником. — Уложите-ка его в постель, поспокойнее и побыстрее.
— Слушаюсь, сэр.
Крис снова очутился на дождливой, выметенной ветром улице. Он устал, голова у него болела, в горле пересохло, руки и ноги оледенели. А в сознании был хаос смятения и ужаса. Неужели всего шесть часов тому назад он возвращался так радостно, так доверчиво от Марты?.. Нет, нет, нельзя думать сейчас о Марте, этот ужас не должен ее касаться. К тому же не все еще сделано. Что нужно в первую очередь? Доктор, конечно!
Он исходил, как ему казалось, целые мили в поисках автомата, но, на свое счастье, застал доктора как раз тогда, когда тот собирался лечь спать. Крис с трудом втолковал ему, какое создалось положение и что нужно сделать, и с еще большим трудом уговорил его принять участие в намеченных действиях. В конце концов доктор согласился встретиться с Крисом и Ротбергом в половине первого и настоять на том, чтобы Жюли покинула дом своего мужа.
— А куда же вы ее поместите? — спросил доктор.
— В этом, доктор, я рассчитываю на вашу помощь. В ее состоянии ей следовало бы находиться в частной лечебнице.
— В частные лечебницы таких больных не принимают.
— В обычные да, я это знаю, — сказал Крис. — Но, доктор, у вас же бывают аналогичные случаи. Вы, наверное, знаете какую-нибудь лечебницу…
Наступило молчание. Доктор, видимо, обдумывал.
— Да, есть такая лечебница… Но вы знаете, с каким предубеждением относятся к таким болезням? Придется взять специальную сестру-сиделку на день, и так далее. Это обойдется недешево.
— Сколько?
— Примерно двадцать пять гиней в неделю.
— Ну что ж, — сказал Крис, хотя он был ошарашен. — Сэр Джеральд, как вы знаете, богат, и он должен расплачиваться за свою вину. Вы это устроите, доктор?
— Да.
— Я приду к вам завтра, в четверть первого, вместе с юристом. Сговорились?
— Сговорились.
Дальше что? Ротберг конечно! Крис позвонил к нему на квартиру и со все возрастающим отчаянием прислушивался к безответным гудкам телефона. Он уже собирался было повесить трубку, как вдруг раздалось щелканье аппарата и сонный свирепый голос сказал:
— Привет! Привет! Что такое?
— Это вы, Ротберг? Говорит Хейлин.
— Какого дьявола вы звоните в такой час? Я уже заснул, черт вас побери!
— Простите ради бога. Но слушайте. Случилось нечто совершенно ужасное.
— Что?
— Не со мной, с Жюли. Не могу сказать вам по телефону. Но мне необходимо увидеться с вами завтра не позже половины двенадцатого, а потом в двенадцать мы поедем с вами к Хартману и увезем оттуда Жюли.
— Увезем Жюли?
— Да. И, бога ради, не начинайте спорить. Я все объясню завтра. Согласны?
— Но у меня назначены дела…
— К черту дела. Говорю вам, что это нечто совершенно ужасное и нужно немедленно принять меры. Ну?
— Хорошо.
— Ну вот. Я знал, что на вас можно рассчитывать. Не знаю, как вас благодарить. Не забудьте. Спокойной ночи.
