— Именно, — согласился Паулюс. — Это всего лишь часть мегамашины, которая управляет всеми нами. Культ обезличивания. Как говорили ещё в Египте в доисторические времена, «писец всевластен, он хранитель кисти Владыки Мира, владыка законов». Без записей и учёта никто не смог бы соорудить столь гигантские пирамиды.
— Но мы научились возводить небоскрёбы.
— Эти здания высоки, как и уровень манёвренности бомбардировщиков SS-20. Магическая игра слов. Их стремительность, невидимость, бесшумность, способность сканировать объекты и непревзойдённость способны сплотить граждан ЕС.
— То же, что прикрыть наготу фиговым листком, — сказала Рут.
— Возможно. Но всё равно раз за разом приходится залатывать дыры: «Безумцы» — яркое тому подтверждение. Невозможно создать совершенное государство. Мы видим: чем экспрессивней нападки на Тайбару — тем сильнее общественный резонанс.
Ребекку не столько взволновали слова отца, сколько язык жестов: сжатые кулаки, выступившие скулы.
— Пап, ты только не ходи на уличные митинги, ладно?
Паулюс рассмеялся:
— Ну уж нет, я ведь не человек дела. Потому потерпел фиаско от Суто. Предпочту в безопасности сидеть за компьютером и разрабатывать новые математические модели, которые уменьшат языковую экспрессию и, надеюсь, вылечат, как говорится в последнем воззвании «Безумцев», «мысленый астигматизм».
Паулюс вышел из дома и прошёл сквозь густую листву зимнего сада, устроенного ещё в XX веке, намереваясь покормить длиннохвостых попугаев. Птицы летали и щебетали в клетках на открытом воздухе.
Стены, со всех сторон огораживающие участок, препятствовали проникновению солнечного света. Андроид Стромайеров по имени Альфи неподвижно стоял под ракитовым кустом. В доме для него не хватало места, да и Рут не нравился его устрашающий вид. Здесь же, возле старого дерева, робот даже украшал сад. Когда Паулюс проходил мимо, «украшение» пожелало ему доброго вечера.
Ребекка присоединилась к нему. Они разбросали птичий корм, печенье и замерли в ожидании. Дочь положила руку Паулюсу на талию. Птицы, до того прятавшиеся в кустах, взлетели и примостились прямо у ног Стромайеров. Большие чёрные дрозды отгоняли воробьёв и зеленушек, клюющих поодаль.
— Ну и заразы же эти птицы! Жадные, эгоистичные! Никакого чувства справедливости! — воскликнула Ребекка.
— Вот такой была жизнь в юрский период. Если, конечно, эти жалкие твари действительно потомки динозавров.
— Возможно, птицы мечтают стать размером с дом, чтобы расправиться с живностью поменьше.
Пара стояла, наслаждаясь птичьими песнями.
Паулюсу было вовсе не до птиц: он рассматривал новые кротовые норы.
— Ненавижу кротов. От них одни неприятности.
— Но не для своих сородичей, — хихикнула Ребекка. — Читала, что в половом плане они настоящие звери.
— Совсем не романтично заниматься этим под землёй с полным земли ртом.
Они зашли обратно в дом и заметили блуждающего Мойшу Стромайера в старомодной полосатой фланелевой рубашке и поношенных вельветовых брюках. Паулюс и Рут забрали старика к себе два года назад, после того как жена его умерла. Теперь он жил в перестроенной мансарде на самом верху.
— Ищу кое-что, — процедил Мойша сквозь зубы и застыл на месте.
Паулюс предложил помощь, однако тот ответил, что у него, похоже, склероз, потому что он не помнит, что потерял.
В конце концов он обернулся и одарил их благодушной улыбкой.
— Дед, собираешься в синагогу? — спросила Ребекка.
— И даже не думаю об этом. В последнее время предпочитаю сидеть дома.
— Но я всегда могу отвезти тебя.
— Ты очень добра, Дорис.
— Меня зовут Бекки.
— Какой же я бестолковый! Бекки, конечно. Видимо, совсем спятил.
Он неуверенно прошёлся по комнате.
Паулюс молчал. Отец всегда так себя вёл, когда волновался. Ребекка же беспокоилась за него: сейчас она помогала деду сесть на стул. Мойша вдруг расстегнул брюки, вытащил член, взял его в правую руку и стал рассеяно его рассматривать. Затем потряс и засунул обратно.
Ребекка в смятении выбежала из комнаты.
Паулюс замер у входа в зимний сад. Увиденное шокировало его. Отец никогда не нарушал своего статус-кво. Инцидент напомнил ему о давно забытом садовнике, работавшем у них, когда Паулюс был ещё ребёнком. Тот всегда носил часы в кармане купленного в незапамятные времена излохмаченного жилета. Это был подарок его отца, погибшего в концлагере Аушвиц. Мальчик как-то застал садовника за изучением часов и потряхиванием своего органа мозолистой рукой.
Стромайеру вспомнились ужас и подавленность, испытанные тогда. Он подошёл к отцу, мягко взял его за руку и отвёл наверх, в мансарду. Тот шёл медленно, но не сопротивлялся.
— Что же я всё-таки потерял? — пробормотал Мойша, подойдя к своей двери.
Той ночью Паулюсу снилось, будто он засыпает кротовые норы в саду, ровняя землю лопатой. Из одной норы выпрыгнуло что-то огромное и чёрное — горилла или пантера. Он проснулся в холодном поту и пытался понять, что это за подземная тварь.
«БЕЗУМЦЫ»: Долговечность.
Все мы очень любим комфорт. Тепло, хорошая еда, здравый ум (как нам кажется).
Это простое желание становится всё труднее воплощать в жизнь по мере прохождения жизненных стадий: детства, юности, молодости, так называемой зрелости, старости и старения.
Мы слишком жалки, больны, глупы, и потому не способны найти хороших друзей, спутников жизни, дом, работу, выразить индивидуальность. Но мы боремся, за то, чтобы это заполучить. Мы жадны до денег, и в первую очередь потому, что существуем в обществах, где богатство — главное. Нам никогда не обрести комфорта.
Долгожителям неуютно, у них нет уверенности. В этом веке наши жизни стали длиннее, но только за счёт затянувшейся старости. Молодость продлить так и не удалось.
Родители! Не беспокойтесь! Процент случаев беременности среди подростков, по статистике, снижается по достижении ими 25 лет!
Сообщение с «Родденбери»:
Привет. Говорит Катрам Вилье. У нас проблема с солнечным крылом. Мы с Алексом Стромайером выбирались наружу и обследовали привод… [обрыв связи]…Удалось устранить. Мы находимся на орбите Юпитера. Газовый гигант восхитителен. Захватывает дух. Правда, высока плотность электрических зарядов и бурь… [обрыв связи]…потоки электронов. Мы в порядке. Только охладительная система прохудилась. Мы залатали дыры, но много еды пропало. Нужно выключаться. Помехи на линии. Пока, Земля.
Эсме Брэкентот было холодно, ушибы болели. Она пыталась объяснить похитителю, что план не удастся — полиция и армия в любом случае обнаружат его.
Тот стоял перед ней молча и неподвижно и просто ждал. Невысокого роста, худощавый, поверх потёртых джинсов — широкий чёрный плащ. Хмурое непроницаемое лицо, возраст — примерно тридцать. Назвался Али.
Эсма, всё ещё ошарашенная, сидела на старом деревянном ящике, обхватив себя двумя руками и
