сами стать кузнецами своего счастья. Рот нам дан, чтобы говорить, но мозг его не использует. Спуск воды в бесчисленных туалетных бачках раскрывает истинный смысл человеческой натуры. Ножки стульев царапают отполированные полы, протестуя против этих символов пассивного существования. Только у богачей есть возможность прожигать свои жизни в круизах. Люди чувствуют себя заточёнными в клетки. И не одиноки в этом.
И в полдень и в полночь мы начинаем сходить с ума. Пение женщин напоминает нам о существовании лучших миров где-то вдали от нас. Если бы мудрость была минеральной водой, она стала бы нашей жизненной диетой. Пока мы живы — мы восприимчивы. В нас больше жизни, чем воды в реках. Инстинкты позволяют творить, но что в нашем распоряжении — рука или перчатка?
Мы можем потерять всё, ввязавшись в войну против преимущественно мусульманской восточной страны. Объявление войны подтвердит безумие человеческого рода.
Наше первое сообщение подошло к концу. Ждите продолжения.
Новая группировка передала второе сообщение уже на следующий день, снова вклинившись в рекламу:
«БЕЗУМЦЫ»: Восприятие окружающей нас действительности, Умвелта [10] — порождено длинной цепочкой наследственных психозов. Прародители принесли человеческую жертву, и тот психоз по-прежнему управляет нами. Основная характерная черта этого безумия в том, что мы не признаём его.
И всё-таки примитивное существо, засевшее внутри нас, постоянно напоминает о себе. Вспомните картины с изображением распятого Христа. Они висят в наших художественных галереях. Вспомните о людях, которые нуждаются в помощи психотерапевтов. О многочисленных случаях психосоматических отклонений и суицидов среди молодёжи.
Мы почти уверены, что общество — причина наших внутренних проблем, но ведь именно эти отклонения и создают его. Панацеей же мы избираем в корне ошибочные древние методы — идолопоклонничество, колдовство, астрологию, реинкарнацию, наркотики.
Мы извращаем технологический прогресс, создавая варварское оружие, которое в случае использования отравит наше существование. Но за это придётся заплатить не только деньгами.
Пытаясь управлять своими жизнями, оглядываемся назад, чтобы проанализировать достижения и ошибки родителей, вместо того чтобы смотреть в будущее и оценивать возможные последствия наших собственных действий.
Чем больше узнаём о работе мозга, тем больше убеждаемся в его несовершенстве. Нам никак не стать гуманными и рациональными. Мы никогда не будем удовлетворены. Ничто не спасёт нас от разрушающей наследственности.
Напротив, мы становимся всё более и более безумными. Всё больше людей отдаляются от природы и уезжают в перенаселённые мегаполисы. Они всё меньше прислушиваются к подсказкам природы, погоде и смене времён года. Вместо этого полагаются на скоротечные взаимоотношения, в основном сексуального характера, в большинстве случаев происходящие в закрытых помещениях, наравне с изгнанниками, которых они сами держат в зоне отчуждения. Космический век сменился Кабинетным веком. В пленённом сознании балом правят воображение и романтизм, не позволяя реальности проникнуть внутрь. Вот почему мы не сможем спастись.
Разве война — спасение? Мы всего лишь немного раздвинем стены нашей тюрьмы!
Окна спален роскошных апартаментов во Франкфурте выходили на уютную площадь. В часы дневного отдыха среди деревьев и ровных рядов клумб здесь прогуливались пары. Никаких машин и сло-мо[11] на улицах вокруг сквера в это время. Непрекращающийся гул моторов на центральных магистралях лишь подчёркивал умиротворённость Фрисенгасской площади.
Эмигделла Хейз неспешно возвращалась домой из ресторанчика, где наслаждалась вкусом мороженого с амаретто в компании подруги, известной как леди якофрения [12]. Она замерла на мгновенье, пытаясь разглядеть птицу в кустах отцветавшей акации, аромат которой уже совсем ослаб, обещая вернуться только в следующий сезон цветения…
Женщина подошла к главному входу, оформленному в «марципановом» стиле второй половины XIX века, набрала код «0909» и проследовала к лифту, чтобы подняться на второй этаж.
Войдя к себе, она оценивающе осмотрела картины, висящие на стенах.
Сразу же возникла домработница. Эмигделла улыбнулась ей и попросила подать кофе. Её прозрачный шарфик скользнул на пол, и она направилась в спальню покрасоваться перед зеркалом. Нанесла на губы слой нежно-розовой помады и одобрительно окинула взором висящие на стене в рамочках две небольшие гравюры Тьеполо из серии «Каприччи» в оригинале. Обернув вокруг шеи несколько ниток ожерелья, направилась к системе «Эмбиент», обрамлённой свежесрезанными цветами, подобно усыпальнице. Подключившись, она связалась со своим знакомым гуру в Аллахабаде.
На экране появилось морщинистое лицо Бена Кришнамурти. Он сообщил Эмигделле на безупречном немецком, что гнев его прошёл и более не закипает в груди. Случилось так: он проснулся, по обыкновению совершил священные телодвижения и направился в ванную. Стоял под душем и пел, когда снизошёл свет. Луч света захватил его и поднял, он оказался полностью погружённым в воду.
Постепенно он стал осознавать, что эта вода — не что иное, как мировое зло. Тогда он выпил жидкость без промедления и вернулся обратно на Землю. Но всё-таки оставался в приподнятом состоянии, потому что справиться с недугом ему помогли боги. Стало быть, это невиданное счастье для него и всего рода человеческого — и мужчин, и женщин.
Не скрывая своего восторга, Эмигделла поинтересовалась, означает ли это, что войны не будет.
— Нет, леди Эми, она неминуема, но озлобленность — это немного другое понятие, не путайте их.
Хотя она была сведуща в мистике, но всё же выглядела озадаченной.
Кришнамурти пояснил, что озлобленность — воистину человеческое качество. Люди атакуют друг друга, разрушая себя и всё, что они любят. Войны будут продолжаться, потому что посланы богами, призваны вдохновлять и уничтожать. А политика — пустое место, удел ничтожных людишек.
— Благодарю вас, Бениджи. Постараюсь использовать знания во благо.
Она выключила экран и погрузилась в глубокие раздумья. Проблема состояла в том, что её нынешний кавалер, Рэндольф Хэвен, был политическим деятелем и состоял в партии, ратовавшей за войну.
Но она пребывала в приподнятом настроении: ведь в любой момент можно было бросить Рэндольфа во имя Мудрости Востока.
Когда в парадную дверь позвонили, Эмигделла всё ещё была воодушевлена. Перед тем как она успела отреагировать, раздался ещё звонок и загудел лифт. Она поспешила открыть дверь. На пороге стоял сын Берти. Эмигделла обвила руками его шею и расцеловала в обе щеки. Тот же незамедлительно плюхнулся на софу и раскурил косячок марихуаны. Мать без промедления подошла к бару и налила два бокала белого вина.
Протянув сыну один из них, осведомилась о его делах в университете.
Берти не ответил на вопрос:
— Мам, меня пригласили принять участие в археологических раскопках. Повезло!
— Зло? Берти, дорогой, зло будет искоренено во всём мире.
Она обернулась вокруг своей оси, и пышная юбка надулась как парус.
— Ты о чём, мам?.. Деньжат нужно! Еду в Англию, исследовать эту археологическую хрень.
Она рассмеялась в ответ:
— Что за выражение? Где набрался таких слов? Какая такая «хрень»? Ну вы, молодёжь, даёте!
Берти прищурился. В его доброжелательном взгляде читалось раздражение.
Эмигделла в свои сорок два оставалась очень красивой, и ни капли не сомневалась в этом:
