позволить? Отец сказал, что ты хочешь отомстить и наверняка отрежешь мне голову, но я только посмеялась над ним и показала ему язык - видел, какой длинный у меня язычок? - и спросила: «За что ему мне мстить, старый король-глупец?», а он ничего не ответил, только покраснел от злости как вареный рак. Я думала, его тут же на месте хватит удар.
Весело щебеча обо всем этом, принцесса быстро заглядывала в комнаты, осматривая обстановку.
Шагая с единственной лампой в руке, король ЯндолАнганол отвечал:
– Я не собираюсь тебя обижать, Милуя, и даже в мыслях у меня никогда такого не было. Можешь мне поверить и успокоиться. Все почему-то считают меня отъявленным злодеем. На самом же деле я такой же послушный сын Акханабы, как и все остальные его дети. Твоему отцу я тоже ничего плохого не сделаю.
Плюхнувшись на постель, принцесса уставилась в окно, и легшие на лицо тени резче подчеркнули ее птичьи черты, превратив нос в клюв.
– То же сказала и я, но мои слова для него пустой звук. Он был настолько вне себя, что однажды все- таки проговорился. Ты знаешь СарториИрвраша?
– Знаю, и очень хорошо.
– Он снова в руках моего отца. Его нашли в одной из задних комнат.
Король отрицательно покачал головой.
– Этого не может быть. Он сидит в шкафу с кляпом во рту. Ночью мои капитаны приведут его сюда, в этот дом. Здесь он будет в безопасности.
Милуя Тал сдержанно хихикнула.
– Отец обманул тебя, Ян, обвел вокруг пальца. В твоем шкафу сидит другой человек, раб, которого они подменили, пользуясь темнотой. Настоящего СарториИрвраша выкрали, когда все встречали этого противного толстяка принца Тайнца.
– Всемогущего ради! Как бы хитер ни был старик, что бы он против меня ни замышлял, но он явно угодил в беду. В свое время он был моим придворным советником. Что же он натворил? Наверное, опять что-то открыл, и открытие вышло ему боком. Что бы ни случилось, Милуя, я должен узнать, в чем состоит его открытие. Я должен обязательно узнать это, ведь здесь замешана моя честь!
– Ох, зиганкис, «Замешана моя честь!» Сейчас ты говоришь в точности как мой отец. А мне ты ничего не скажешь? Например, что мое детское очарование сводит тебя с ума или что-нибудь вроде? Что ты сходишь с ума от моих глаз?
ЯндолАнганол поймал принцессу за руку.
– Может быть, и скажу, любезная моя Милуя. Но в простом безумии, если за ним не стоит ничего более, нет ничего хорошего. Такое безумие не должно тебя привлекать. Бесчестие же требует пристального внимания к себе, поскольку обращаться с ним нужно крайне осторожно, чтобы не заразиться им навсегда. Раз потеряв честь, ее не вернуть. Но стоит мне достойно встретить бесчестие и дать ему надлежащий отпор, как всеобщего уважения ко мне немедленно прибавится. После этого станет возможно все, в том числе и союз между моим королевством и королевством твоего отца, каким бы удивительным сейчас это ни казалось. Я давно думал об этом союзе и желал его - и добьюсь своего, с твоим ли отцом или с кем-то другим, кто взойдет на престол после него.
Милуя всплеснула руками.
– После него королевой Олдорандо стану я! Тогда под твоей властью окажутся обе страны.
Несмотря на все напряжение, на гнетущее предчувствие того, что еще одна беда способна сломить его, король Орел рассмеялся, подхватил Милую на руки и прижал к себе ее тоненькое изящное тело.
Земля снова содрогнулась.
– Мы ляжем спать вместе? - шепнула она ему на ухо.
– Нет, так не годится. Утром мы пойдем навестить моего друга Эсомбера.
– Вот уж не думала, что он твой друг.
– Он будет моим другом, я сделаю так, что будет.
Подземные толчки прекратились. Вскоре сошла на нет и ночь. Над горизонтом во всей силе поднялись Беталикс и Фреир, окутанные желтой дымкой. Жара начала быстро усиливаться.
В этот день во дворце почти не попадалось сколько-нибудь важных особ. Король Сайрен Станд объявил, что отменяет на сегодня все аудиенции. Напрасно те, кто потерял во время ночного землетрясения ребенка или кров, взывал в приемной дворца о вспомоществовании - им пришлось отправиться обратно ни с чем. Не видели во дворце и борлиенского короля. Не видели и юной принцессы.
В середине дня отряд дюжих олдорандских гвардейцев арестовал короля ЯндолАнганола.
Солдаты окружили его, едва он спустился по лестнице из своих покоев. Он пытался оказать сопротивление, но его подняли в воздух и отнесли в дворцовую темницу. Солдаты спустили его в каменный мешок, и, упав на холодный пол, он не сразу пришел в себя.
Несколько минут он лежал на полу, задыхаясь от ярости, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой.
– Юлий, Юлий, - твердил он без конца. - Они снова просчитались - им не удалось своей жестокой выходкой вывести меня из терпения, я все еще сохранил трезвость рассудка и могу предчувствовать опасность… Я все вижу и все понимаю… все понимаю…
Несколько минут полежав молча, он продолжал:
– Я был слишком самоуверенным. Отсюда постоянные ошибки, которые преследовали меня. Я считал, что могу управлять обстоятельствами, верил, что все держу в своих руках…
Полежав еще немного, он наконец с трудом поднялся и беспомощно огляделся по сторонам. Скамья у стены служила одновременно и нарами. Из маленького окна высоко под потолком сочился свет. В углу стояла кадка, в которую, очевидно, можно было справлять нужду. Опустившись на скамью, он задумался, вспомнив о том, как много лет подряд держал в заточении своего отца.
Довольно скоро он пал духом еще сильнее и принялся думать о Милуе Тал.
– Сайрен Станд, если с ее головы упадет хотя бы волос, ты заплатишь мне, слизняк…
Сказав это, король резко выпрямился и сел ровнее. Заставив себя успокоиться, он прислонился к стене камеры, влажной от стекающих по ней испарений. Но, не выдержав и минуты, с рычанием вскочил на ноги и принялся мерить свою темницу шагами, вперед и назад, вправо и влево, от двери к стене и обратно.
Остановился он, только когда услышал, как под чьими-то ногами скрипят камешки на винтовой лестнице. В скважине заскрежетал ключ, и в темницу вошли несколько облаченных в черное священников в сопровождении двух вооруженных стражников. Когда один из священников поклонился, король Орел узнал в нем скучноликого советника короля Сайрена, Криспана Морну.
– По какому праву я, король дружественной страны, гость в этом дворце, заключен в темницу?
– Я пришел к вам сообщить, что вы обвиняетесь в убийстве и завтра на восходе Беталикса будете по этому обвинению подвергнуты пытке перед церковным советом королевского двора.
Загробный глас черного священника стих. Потом он тихо добавил:
– Приготовьтесь.
Король ЯндолАнганол взорвался от ярости.
– В убийстве? В убийстве? И это вы собираетесь обвинить меня в убийстве, вы, кучка презренных преступников? Что за новая подлость? И кого я убил на этот раз?
Острия копий уперлись ему в грудь.
– Вы обвиняетесь в убийстве принцессы Симоды Тал, старшей дочери короля Олдорандо Сайрена Станда.
Еще раз поклонившись королю, священник удалился.
Словно громом пораженный, король замер, молча уставившись на закрытую дверь.
Его орлиный взор не мигая буравил широкие доски двери, словно обладатель этого взора присягнул, что ни разу не моргнет, и твердо вознамерился держать слово до тех пор, пока не окажется на свободе.
Всю ночь король пролежал на кровати без сна почти в полной неподвижности. Силы бушевали внутри него, скрытые от внешнего мира, сворачиваясь и свиваясь как пружины. Его глаза отлично приспособились к темноте, и он готов был броситься на любого, кто посмеет подкрасться к нему тайком.
Но никто не пришел. Никто не принес ни пищи, ни воды. В середине ночи земля слабо дрогнула - так слабо, что причиной тому могло быть и землетрясение, и отдаленный взрыв или залп пушек; от сотрясения из щелей меж камнями посыпался какой-то прах и известковая пыль. Больше ничего примечательного за всю ночь не случилось. Никто не пришел навестить короля ЯндолАнганола, даже ни одна крыса носа не
