Стараясь не обращать внимания на головокружение и слабость, разливающуюся по телу, королева облачилась в принесенную вскоре Мэй ТолрамКетинет одежду, незаметно спрятав кожаный мешочек с письмом в ее складках.
– Мы выйдем через боковые ворота дворца.
Через боковые ворота можно было уйти из дворца никем не замеченным. У главных же дворцовых ворот целыми днями толпились попрошайки, нищие и прочий назойливый люд. Кроме того, у главных ворот торчали на кольях головы преступников, от которых на жаре шел ужасный смрад.
Миновав вышколенного стража, даже не удостоившего их взглядом, и выйдя из ворот, королева и фрейлина принялись спускаться по дороге-серпантину к городу. По расчетам королевы, в этот час король ЯндолАнганол скорее всего спал. От отца Орел унаследовал привычку подниматься рано на рассвете и, появляясь в короне на дворцовом балконе перед подданными, принимать приветствия и поклоны. Эта традиция имела целью не только поддержание в народе чувства уверенности и безопасности; каждый увидевший короля спозаранок немедленно проникался уверенностью, что тот, как говорится, подобно «распоследнему крестьянину», начинал вершить дела с восходом солнца, стараясь за время своего долгого рабочего дня многое успеть во имя нации. Мало кто знал, что, размявшись на балконе, король возвращался в спальню, где отдыхал еще несколько часов.
Над городом Матрассилом плыли тяжелые облака. Опаляющий ветер, «дыхание пустыни», прилетая с юга, пытался сорвать с женщин одежду, задувал под накинутые на голову шали и иссушал глаза, вынуждая ежесекундно моргать, смачивая их влагой. Добравшись до аллеи у подножия дворцового холма, королева и ее фрейлина вздохнули с облегчением, несмотря на то, что здесь тоже клубилась пыль, вздымаемая их каблуками.
– Заглянем в церковь и получим благословение, - сказала МирдемИнггала.
В конце аллеи начиналась городская улица, на которой стояла одна из весьма многочисленных в Матрассиле церквей - довольно высокое здание с уступами, скругленными в древних борлиенских традициях церковной архитектуры. Большая часть храмового сооружения как правило располагалась под землей, над поверхностью возвышалась только малая часть увенчанной куполом культовой постройки. Таким образом отцы церкви выражали свое желание жить под землею, в этой обители Берущих - святых выходцев из Панновала, много веков назад принесших веру в Борлиен.
В жидкой тени деревьев королева и фрейлина теперь были не одни. Впереди вела за руку внука старая шаркающая ногами крестьянка, внезапно вывернувшая из боковой улочки. При виде женщин крестьянка вежливо им поклонилась, заставив сделать то же самое и мальчика. Их история была печальной и незамысловатой. Зной погубил весь их урожай, и теперь, спасаясь от голода, они держали путь в город, где рассчитывали прокормиться милостыней. Королева подала несчастным серебряную монету.
Внутри церкви царил благословенный полумрак. В этом полумраке, долженствующем напоминать смертным о бренности их существования, прихожане тихо преклоняли колени. Скупой свет сочился откуда-то сверху. Написанное красками на стене позади круглого алтаря изображение Акханабы освещало неверное сияние свечей. Удлиненное тяжелое лицо бога с добрыми, но нечеловеческими глазами было частично скрыто размытыми тенями.
К этому традиционному, уходящему корнями в прошлое элементу веры были добавлены некоторые символы сравнительно недавнего происхождения. Близ двери стояло освещенное единственной свечой изваяние потупившей скорбный взгляд Матери. Руки Прародительницы были раскрыты в приглашении к объятию. Многие женщины, проходя мимо изваяния, преклоняли перед ним колена и целовали его ноги.
Служба уже кончилась, но так как народу в церкви было достаточно, то стоящие в нескольких местах священники, стараясь не заглушать друг друга, тихими гнусавыми голосами нараспев читали молитвы.
– Многие приходят стучать в дверь твою, о Акханаба, но многие разворачиваются и уходят без стука.
– И тем, кто стучится, и тем, кто уходит не постучав - всем им проливается скорбь твоя.
– Ибо сказано будет: «Не плачьте, ибо когда дверь откроется, кто будет за ней, как не сам Всемогущий?»
– «Говорю вам, что, раз отворившись, дверь пребудет открытой и не затворится вовек. Всяк страждущий узрит ее, хотя и не всяк зрячий».
МирдемИнггала вспомнила то, что узнала от духа матери. Умершие способны переговариваться между собой через посредство одного великого голоса. Сказав так, Шаннана ни словом не упомянула Акханабу. Воистину мы со всех сторон окружены тайной, подумала королева, глядя вверх на лик Всемогущего. Многие тайны разгадать не под силу даже Рашвену.
– Приемля с покорностью судьбу такой, какая она есть, не ропща и без гнева, ты найдешь покой и тихое счастье. Смирись, склони голову, и со временем получишь награду столь щедрую, что и представить нельзя.
– В мире все равно в своем величии и значимости.
– Всю жизнь учись познавать себя и ближнего своего, ставя его во многом превыше себя.
К непрерывной молитве постепенно присоединился хор певчих. Королева с любопытством отметила, как мастерски используют сливающиеся воедино голоса возможности акустики просторного каменного помещения; воистину здесь дух и камень становились единым целым в полной гармонии.
Почувствовав, что сердце взволнованно колотится в груди, королева просунула руку под одежды и попыталась умерить биение и успокоиться.
Возвышенная гармония церковного пения, всегда оказывавшая на нее успокоительное и умиротворяющее действие, на сей раз не умерила ее тревоги. Перед лицом ужасных обстоятельств не было возможности искать упокоения в мыслях о величии вечности.
Получив благословение от священника, женщины двинулись к выходу из храма. Покрыв головы шалями, они снова ступили под палящий дневной свет. В лицо им пахнул раскаленный ветер.
Теперь королева направилась к набережной, туда, где норовистая Такисса, разлившись и успокоившись, приобретала сходство с небольшим темным морем. Прибывшая только сейчас из Олдорандо купеческая барка с трудом причаливала к берегу. И хотя в связи с неутихающим ветром, «дыханием пустыни», судов было меньше обычного, в несколько лодок все же грузили товары. Пустые повозки, бочонки, деревянные ящики и доски, вороты и лебедки - все снаряжение, обычное на судоходной реке, виднелось повсюду. Брезент и промасленная парусина звонко щелкали на ветру. Не проронив ни слова, королева уверенно, очевидно преследуя какую-то цель, прошла половину порта и остановилась перед просторным деревянным складом с вывеской «Лордриардрийская ледоторговая компания» над широкой дверью.
Этот склад был штаб-квартирой одного известного ледяного капитана, Криллио Мунтраса из Лордриардри.
Внутри, по сторонам центрального зала, на стенах склада были устроены в несколько этажей ярусы с балюстрадами, с большим числом комнат за закрытыми дверями. Осмотревшись, королева МирдемИнггала выбрала одну из дверей на самом нижнем ярусе и решительно направилась к ней. Фрейлина Мэй ТолрамКетинет последовала за госпожой.
За дверью внутри комнаты двое работников под надзором какого-то толстяка снимали с телеги пустые бочонки и по булыжному полу откатывали их к стене, выстраивая там в ряд.
– Я ищу Криллио Мунтраса, - сказала королева толстяку.
– Хозяин очень занят, - отозвался тот, поглядев на пришедших с большим подозрением. - Сейчас он не может ни с кем разговаривать.
Перед тем как зайти на склад, королева накинула на лицо вуаль, чтобы не быть узнанной.
– Думаю, мне он все же согласится уделить минутку внимания, - сказала она.
Сняв со своего пальца кольцо, она протянула его толстяку.
– Покажите ему это и попросите принять меня.
Что-то бормоча, толстяк отправился выполнять просьбу незнакомки. Судя по осанке и выговору, толстяк был уроженцем Димариама, одной из стран в южной части Геспагората. Постукивая от нетерпения носком туфли по булыжнику, королева приготовилась ждать, но не прошло и минуты, как толстяк вернулся, причем и его осанка, и поведение заметно изменились.
– Нижайше прошу у госпожи позволения проводить ее к капитану Мунтрасу.
