людей почти под корень.
– Это было давно и неправда. Нынче времена изменились. Давайте-ка на борт. Пора отчаливать от этого пристанища варваров.
По преимуществу команду «Лордриардрийской девы» составляли выходцы из Геспагората. К ним принадлежал и капитан. Без лишних разговоров матросы затащили на борт сходни и отдали швартовы. Вскоре судно шло своим курсом вниз по реке.
Как только «Дева» вышла на середину реки, ее пассажиры заметили на воде за бортом трупы анципиталов, распространяющих облака желтой крови. Неожиданно один из членов команды издал предупреждающий крик. Впереди корабля, неуклюже пытаясь плыть, качался на мелкой волне живой фагор.
Мгновенно принесенный шест был спущен за борт. «Дева» шла без парусов, и ветра не было, однако сильное течение несло судно очень быстро. «Дева» стремительно приближалась к несчастному двурогому, но тот быстро сумел сориентироваться. Отчаянно рванувшись вперед и вверх, он обеими лапами схватился за шест. Течение с силой ударило его о борт корабля, но он удержался и вскоре уже выбирался на палубу.
– Зря вытащили, - сухо заметил капитану купец-олдорандец. - Фаги смертельно боятся воды - прошли бы мимо, он бы и утонул.
– Это мой корабль, и мое слово здесь закон, - резко отозвался Мунтрас, мрачно взглянув на купца. - Если вам не по нраву то, что здесь происходит, я вас не неволю - можете сойти на берег в любой момент.
Упав на палубу без сил, сталлун некоторое время лежал в луже стекающей с его шерсти воды. Из раны на его голове сочилась сукровица.
– Дайте ему глоток «Огнедышащего», - приказал капитан. - Он парень здоровый - выдюжит.
Проследив за тем, как матросы вынесли из каюты бутыль с крепчайшим димариамским напитком, Мунтрас отвернулся и ушел к себе.
«Доживая свой век, - думал он, - я с сожалением вижу, как меняется людская природа, как ожесточается, злобится, копит ненависть человек, становясь мстительным и ничего не прощающим. Может быть, и тут всему виной жара. Может быть, мы просто чувствуем, что наш мир обречен гореть в огне». Ну что ж, что бы ни принесли ближайшие годы, он встретит будущее в родном Лордриардри, в своем крепком добротном доме, откуда открывается замечательный вид на морской простор. В Димариаме всегда было прохладней, чем в Кампаннлате. Люди там всегда были терпимей.
В Матрассиле он попросит аудиенции у короля ЯндолАнганола, по той самой причине, по которой мудрые люди всегда обращаются к своим знакомым могущественным суверенам. Королева отправилась в изгнание, а вместе с ней уплыло и кольцо, которое он когда-то давно ей продал; добравшись до Оттассола, он должен будет позаботиться о том, чтобы отправить по назначению известное письмо. Тем временем он, возможно, уже получит первые известия о судьбе несчастной королевы королев. И, может быть, он заглянет к Мэтти; ведь другая оказия увидеться с ней ему вряд ли представится. Ощущая внизу живота знакомое посасывание, он с улыбкой думал об отлично выполняющем свое назначение доме терпимости Мэтти, где дело было поставлено гораздо лучше, чем в убогих оттассольских притонах. Спору нет, Мэтти хороша, хоть и не перестает ходить в церковь и усердно молиться с тех пор, как заслужила личную благодарность короля ЯндолАнганола, раненного при Косгатте и спасенного лично ей.
Он рад уйти на покой, но что он будет делать в своем Димариаме? Вот в чем вопрос. Об этом следовало крепко подумать; семейный очаг не сулил капитану покоя и удобств. Может быть, он подумает и подыщет себе какую-нибудь незначительную должность с необременительными обязанностями, чтобы хоть чем-то заполнить свой досуг.
Заснул капитан в обнимку с верным клосом.
Матрассил встретил грузного капитана Мунтраса молчанием, словно испуганный событиями последних дней.
Беды валились на короля нескончаемым потоком. По донесениям из Рандонана выходило, что солдаты королевской армии Борлиена бегут с полей сражения. Без конца возносимые в церквях Акханабы молитвы не смогли уберечь урожай от засухи. Королевский оружейник, усиленно пытающийся создать ружье по образу и подобию сиборнальского, пока еще мало чем мог порадовать его величество. В довершение всего, в город вернулся Робайдай.
Король ЯндолАнганол отправился верхом на прогулку по окрестностям столицы. Спешившись в тени небольшой рощи, он пошел рядом со своим любимым хоксни, Ветром. Рунт Юлий, ужасно довольный возможностью побывать на вольном воздухе и размяться, преданно бежал рядом, чуть приотстав от хозяина. Двое верховых охраны тихо ехали следом, стараясь держаться за пределами слышимости. Внезапно спрыгнув с дерева, Робайдай предстал перед отцом.
– Уж не сам ли это король, мой повелитель, прогуливается в лесу со своей новой невестой?
В неприбранных волосах принца запутались мелкие веточки и листья.
– Роба, ты нужен мне в Матрассиле. Почему ты не хочешь вернуться во дворец?
Король не знал, что ему делать - гневаться или радоваться такому неожиданному появлению наследника.
– Я не хочу возвращаться во дворец, мне там душно. Там я чувствую себя узником, вольной птицей в роскошной клетке. Согласись, отец, есть разница между воздухом полей и лесов и вонью сырого подвала, в котором сидит мой дед. Хотя я и сейчас несвободен - вот если бы у меня не стало родителей, тогда я обрел бы настоящую волю.
Глаза Робы, несущего такую невозможную - даже в сравнении с его прежними дерзкими речами - дичь, дико блуждали и, казалось, мало что различали. Его невнятная речь была путаной, как и волосы,. Он был абсолютно наг, если не считать куска звериной шкуры, обернутой вокруг чресл наподобие килта. На истощенном теле, испещренном шрамами и царапинами, резко выступали ребра. В руке Роба сжимал дротик.
Стукнув тупым древком оружия по земле, Роба бросился к рунту Юлию и, крепко схватив его за лапу, притянул к себе. Молодой фагор протестующе закричал от боли.
– А, вот вы где, моя дражайшая королева, моя мачеха - как вы прекрасны в это время дня, как великолепно играет солнце на вашем белом меху с красными перьями! Вы так тщательно скрываете свое дивное тело от палящего солнца, бережете его для развратника-
– Отпустите, больно! - всхлипывал маленький фагор, пытаясь вырваться.
Стремительно бросившись вперед, король ЯндолАнганол хотел ухватить сына за плечо, но тот оказался проворнее и успел увернуться. Поймав свисающую с дерева каспиарн цветущую лиану, Робайдай одним быстрым движением обернул ее вокруг шеи Юлия. Пытаясь вырваться, рунт забегал кругами, хрипя и отдирая цепкое растение от горла, поджимая от страха губы. Король ЯндолАнганол наконец сумел схватить сына.
– Я не стану тебя трогать, но прошу, прекрати дурачиться и говори со мной с тем же уважением, с каким обращаюсь к тебе я. По-моему, я это заслужил.
– Ах, Боже мой, Боже мой, какие речи! А как же поруганная честь моей матери - отчего бы мне не взять с тебя пример? Ты пригвоздил ее к земле рогом фагора, по уши увяз в своих лукавых кознях!
Роба вдруг разрыдался и, получив от отца пощечину, отшатнулся.
– Сейчас же прекрати пороть чушь. Молчи, или, клянусь, я заставлю тебя прикусить язык. Возьми себя в руки, ибо если, по счастью, окажется, что ты сохранил остатки разума, то с согласия Панновала мое место сможешь занять ты, ты женишься на Симоде Тал. Если нам удастся добиться от Священной Империи согласия на это, тогда эта беда - еще не беда. Почему ты всегда думаешь только о себе, сын?
– Потому что я хочу отвечать только за собственные выходки!
Слова срывались с губ Робы как плевки.
– Но ведь я твой отец, и ты должен проявить ко мне уважение, как-никак ты обязан мне появлением на свет, и потом, это я сделал тебя принцем, - горько заметил король. - Или ты забыл о своем положении? О том, что ты борлиенский принц? Что ж, это легко исправить - мы запрем тебя во дворце и не выпустим, пока
