Азми съежился, ощутив колкость заключенного в этих словах намека. — Я, в сущности, совсем не знаю Гордона.
— На вашем месте я бы постарался узнать, — заметил генерал с достоинством, приличествующим его сединам. — Ведь это человек, против которого вам здесь придется бороться, и человек, надо сказать, недюжинный.
В последнем замечании Азми усмотрел чисто английское хвастовство и попытку сравнить Гордона с ним, Азми, — причем генерал с обычным высокомерием англичанина считает, что они несравнимы. — Может быть, вам удалось бы убедить Талиба и бедного Юниса не идти против Бахраза, — сказал он генералу. — Если они согласны слушать Гордона, то уж наверняка послушают такого старого своего английского друга, как вы.
С «английским другом» Азми явно перестарался, но генерал никогда не считал нужным вдаваться во все психологические сложности отношения бахразцев к англичанам. Тем более, если дело касалось Азми, который всегда относился к ним с некоторым ехидством, потому что получил образование в Англии и очень злился, что он не англичанин. А может быть, тут играла роль его жена: он был женат на сухопарой, похожей на швабру англичанке, которая жила в городе Бахразе и разводила пчел в своем саду, где было душно от слишком большого количества цветов. Весь Бахраз смеялся над ней. Целыми днями она торчала в саду у всех на глазах, и ни один бахразец не проходил мимо без того, чтобы не отпустить какую-нибудь лихую шутку насчет ее длинной костлявой фигуры, причудливого костюма и непонятного пристрастия к пчелам, собакам, кошкам и другим особенно плодовитым существам. Обида нет-нет да и прорывалась в поведении Азми, но генерал относился к этому снисходительно, зная все неприятности, которые толстому паше приходилось терпеть из-за жены.
— Правда, почему бы вам лично не съездить к шейхам окраины? — снова начал Азми, на этот раз вполне серьезно. — Меня они и слушать не станут.
— К бедному Юнису я, пожалуй, съезжу, — сказал генерал. — Что касается Талиба, то с ним, по- моему, не стоит связываться. Это прохвост, способный на любые гадости. И, во всяком случае, ему нельзя доверять. Юнис из Камра — другое дело: он человек разумный и миролюбивый и всегда хорошо к нам относился. Возможно, он прислушается к нашим доводам.
Азми вздохнул так глубоко, что его кожаный пояс заскрипел. Он подумал с минуту, потом сказал: — Увеличьте немного нефтепроводное отчисление — и бедный Юнис станет шелковым. Можете вы пойти на это?
Нефтепроводным отчислением назывались деньги, которые англичане выплачивали Юнису за то, что нефтепровод проходил по территории Камра. Это было, в сущности, небольшое пособие. Одно время его выплачивали и Талибу, но потом прекратили, потому что старый разбойник никогда не выполнял своих обязательств.
— Тут вопрос не в деньгах, — ответил генерал. — Юнису нужно доказать, что восстание племен ничего не даст ему. Он просто обязан соблюдать лояльность по отношению к Бахразу, и нужно ему это внушить.
Азми громко рассмеялся. — Юнис слишком беден, чтобы думать о лояльности, генерал. Будь у меня деньги, я бы сам к нему поехал и подкупил его. Талиб — другое дело. Но к Талибу, насколько мне известно, поехал ваш друг, мистер Фримен…
— Фримен? Что он тут делает? Когда он поехал к Талибу?
Лукавый Азми наслаждался произведенным эффектом. — С месяц тому назад он явился ко мне и попросил дать ему провожатого. Он сказал, что едет уговорить Талиба не идти против Бахраза, что предложит ему от нашего имени оружие и продовольствие за помощь, которую он нам может оказать.
На какой-то миг генерал не смог скрыть своего возмущения этой ведомственной конкуренцией в недрах английской дипломатической службы. Какого черта Фримен является сюда и затевает какие-то переговоры с Талибом? Правда, заигрывание с прохвостами вполне в духе ведомства, в котором подвизается Фримен. Эти недоросли в роли политических агентов своей игрой в заговоры и контрзаговоры только вредят делу. И при этом агенты типа Фримена ни перед кем не отвечают за свои действия — ни перед министерством иностранных дел, ни перед военным министерством, ни даже перед посольством. Просто молодые дурни, привыкшие поступать так, как им взбредет в голову.
— А разве вы не знали о приезде мистера Фримена? — невинно спросил Азми.
— Знал, конечно, — сердито солгал генерал Мартин. — Я только не знал, что он уже здесь.
— Мистер Фримен подвергает себя большой опасности, разъезжая вот так по пустыне, — сказал Азми. Он вынул пачку американских сигарет и предложил генералу, но тот отказался; тогда он закурил сам. Курил он так же, как и говорил, часто останавливаясь, чтобы перевести дыхание. — Ну, может быть, Гордон приглядит за тем, чтобы с ним ничего не случилось.
Генерал не ответил. Он сильно сомневался, станет ли Гордон «приглядывать» за тем, чтобы с Фрименом ничего не случилось. Одно дело — открыто и честно через посредство Хамида пригласить Гордона для разговора, как поступил сам генерал. И совсем другое дело — рыскать по Джаммарской пустыне и заводить интриги у Гордона за спиной. Гордон — англичанин, но в нем много от дикости араба. Фримен — человек совсем другого типа, и можно сказать наперед, кто из них двоих выйдет победителем из этой борьбы за Джаммар, требовавшей от противников хитроумия и силы. Фримену со всем его золотом (а у него наверняка есть золото: это единственное средство воздействия, которым пользуются такие политические агенты, оно им заменяет ум и обыкновенную порядочность) — Фримену со всем его золотом далеко до Гордона. И генерал поймал себя на том, что эта мысль вызывает у него улыбку.
— Конечно, если Фримен сумеет заручиться для нас помощью Юниса или Талиба, — сказал Азми, — Хамиду тогда и близко не подойти ни к окраинным районам, ни к аэродрому, ни к нефтепромыслам.
— Напрасно вы так рассчитываете на Фримена, Азми, — сухо заметил генерал. — Едва ли его вмешательство спасет положение. Ваша задача сейчас — взять достаточно мощное войсковое соединение и отрезать с его помощью север от юга. Это сделать необходимо, даже если придется продержать войска в пустыне до весны. Отборные части Легиона должны быть сосредоточены между аэродромом и нефтепромыслами. Это единственное решение вопроса, Азми.
Азми покачал головой. — Пока я со своими легионерами буду гоняться за Хамидом, — сказал он, сокрушенно кряхтя, — революция города и деревни охватит всю страну. Взгляните, генерал. — Азми, не вставая, ткнул пальцем в карту, висевшую на стене под чучелом фазана. — Видите эти красные отметки на карте? Нет ни одной деревни Приречья, ни одного городка в верховьях реки, где бы их не было, а вокруг столицы они образуют плотное кольцо. Видите? Так вот, это отмечены все места, где мы обнаружили тайные склады оружия и боеприпасов вплоть до пулеметов и гранат, не говоря уже о винтовках. Взгляните! — Он поднялся, с усилием сдвинув свою тушу с места, подошел к другому столу и достал подробную, испещренную затейливой вязью рукописную карту местности. — Вот, видите? Повсюду во всех этих деревнях и городах мы ловили и арестовывали террористов и революционеров, и не по одному или по два, а десятками, даже в деревнях. А теперь взгляните сюда! — Тяжело переваливаясь, он подошел к окну и взмахнул пухлой рукой, указывая генералу на свои охотничьи угодья, свои поля с первыми в крае ирригационными сооружениями, весь этот дышащий жизнью водораздел между рекой и пустыней.
— Видите вы этих людей на моих полях, на моих, принадлежащих мне землях? — Он с силой ударил себя кулаком в жирную грудь. — Думаете, это просто крестьяне? Обыкновенные люди в джалабии[11], да? Ошибаетесь, сэр! Никому из них я больше не могу доверять. Все замешаны в этих делах. Каждый жалкий землекоп, каждый бродяга. Посмотрите, что творится на наших дорогах! Сколько развелось у нас воров и разбойников, от которых нет спасенья — ведь их не сотни, их тысячи! Люди бросают родные деревни и ударяются в разбой — грабят, убивают, крадут винтовки у солдат. А солдаты! Если б вы только знали, сколько у нас дезертиров каждый месяц — даже среди моих легионеров! А горожане, все эти обитатели трущоб, которые с утра до вечера строят заговоры и козни, потому что им больше нечего делать! Что же вы думаете, они будут сидеть тихо и мирно, пока я буду занят погоней за Хамидом?
Азми фыркнул и вернулся на свое место, утомленный этой тирадой. С тяжелым вздохом он опустился в кресло.
— Все они только ждут случая, — сказал он, широким движением руки обводя окно и обе карты. Потом пожал плечами и горестно высморкался. — Да и можно ли их винить? Посмотрите на наши поля. Мы
