улыбку на лице Елены. Кто-то подал ей стул, все сели, и наступило молчание.
— Вы говорите по-английски? — нерешительно спросил Тэп.
— Не очень правильно. У меня нелады с грамматикой, — ответила Елена. Тэп с удивлением посмотрел на Квейля.
— Вы медицинская сестра? — спросил Брюер.
— Да. Я работаю здесь на пункте первой помощи, Видите буквы на моем халате?
Квейль предоставил им самим знакомиться с Еленой. Он знал, что она найдет с ними общий язык. Не к чему было объяснять им, кто и что она.
Квейль с помощью Елены заказал официанту обед. Елена тоже спросила что-то для себя. Он догадывался, что это всего лишь кофе, так как она попала как бы на смотрины, а при таких обстоятельствах мудрено чувствовать аппетит.
— Вы живете здесь? — спросил почтительно Хикки.
— Нет. Я приехала сюда только вчера вечером. Я живу в Афинах.
— Хикки… не думаешь ли ты, что мисс Стангу надо прикомандировать к нашей эскадрилье? — сказал Тэп.
Квейль ждал чего-нибудь подобного и знал, что Елене это не понравится.
— Да, — сказал Хикки спокойным голосом. Квейлю это совсем не понравилось.
— Мисс Стангу, не желали бы вы поступить к нам в эскадрилью? — спросил Тэп весело.
— Что может там делать женщина?
Елена старалась казаться веселой.
— Вы умеете готовить? Потом, знаете, нас иногда подстреливают. Если бы вы за нами ухаживали, это было бы только удовольствием.
— Тогда я не хочу. Не желаю, чтобы вас подстрелили.
— Это от нас не зависит, — сказал Финн. Он сидел рядом с Еленой и смотрел ей прямо в глаза.
Пока Квейль обедал, а Елена пила кофе, разговор продолжался. Тэп был хуже всех: каждую женщину он считал общей собственностью, у него всегда было только одно на уме, и он шел к цели прямиком.
— Где вы живете? — спросил Тэп.
— В госпитале, — сказала она.
— Можно вас навестить?
Елена посмотрела на Квейля. Он не сделал ей никакого знака.
— Это трудно, — сказала она.
— В таком случае вы должны приходить обедать с нами, — сказал Тэп.
— Постараюсь, — ответила она. — А пока мне уже пора.
Квейль поднялся вместе с Еленой. Он попросил Тэпа заплатить за него. Все встали, когда Елена стала прощаться. Тэп, пожимая ей руку, осторожно улыбнулся. Когда Квейль и Елена вышли, она сказала:
— С трудом верится.
— Чему?
— Они все такие молодые.
— Чем человек моложе, тем он лучше летает. В нашей специальности требуется молодежь.
— Знают ли она, что делают? — сказала она.
— Нет. Но это им все равно.
— А вы знаете, что делаете?
— Да, — сказал Квейль.
Они шли по коричневой грязи, накрапывавший дождь сгущал темноту ночи. У подъезда госпиталя Квейль остановился и сказал:
— Вы не можете выйти позднее?
— Нет, — сказала она, — не могу. Слишком трудно.
— У вас все слишком трудно.
— Когда-нибудь вы сами поймете.
— Хорошо, — сказал он, — спокойной ночи.
Он не прикоснулся к ней и, повернувшись, быстро зашагал прочь. Он слышал, как она открыла парадную дверь и вошла в подъезд, и продолжал идти под дождем, успевшим превратиться в ливень.
В вестибюле «Акрополя» Квейль увидел Лоусона; он держал грязные сапоги в руках и что-то говорил швейцару по-французски.
— Хэлло! — сказал Лоусон. — Вот вы где!
— Хэлло! — сухо отозвался Квейль.
— Вы тогда как сквозь землю провалились. Мы недоумевали, куда вы все девались.
— Мы уже давно здесь, — сказал Квейль.
— Это ваши ребята сбили пятнадцать итальянских самолетов на днях?
— Да.
— Вы посмотрели бы, что делалось в Афинах, настоящая буря восторга. Там вас всех произвели в герои.
— Нам здесь от этого не легче, — ответил Квейль.
Еще один военный корреспондент спустился по узкой лестнице с первого этажа и кивнул Квейлю.
— Это Мильтон Уолл, корреспондент, — сказал Лоусон. Они пожали друг другу руки. Уолл был американец небольшого роста, коренастый, смуглый, с индейскими чертами лица.
— Скажите, кого вы потеряли в тот день, когда сбили этих итальянцев?
— Вэйна.
— Вэйна-австралийца? — спросил Лоусон.
— Да. Вы были знакомы?
— Я мельком знал его, — сказал Лоусон. — Но я знаю девушку в Афинах, которая будет очень страдать.
— Были еще жертвы? — спросил Уолл Квейля.
— Соут, — сказал Квейль. — Он выбросился на парашюте. Мы надеемся, что он не погиб.
— Не его ли мы видели в Ларисе, когда проезжали? — сказал Уолл.
— Невысокий, довольно плотный?
— Тот был с бородой. Но, действительно, довольно плотный. И тоже выбросился на парашюте. Я думаю, что это он, — отвечал Уолл.
— Здоров?
— Рука в гипсе. Греки, кажется, подобрали его.
— Скажите об этом, пожалуйста, нашему командиру, когда увидите его, — сказал Квейль.
— С удовольствием.
— Послушайте, Квейль, — сказал Лоусон. — Я привез сюда вашу приятельницу.
— Я знаю. — Квейль равнодушно посмотрел на Лоусона и кивнул. — Я знаю.
— Она очень беспокоилась, когда вы пропали.
— Мы не имели права говорить, что покидаем Афины.
— Я так и сказал ей. Но я думал, что вас послали обратно в Египет для участия в новом наступлении.
— Это правда, что мы взяли обратно Соллум?
— По последним сведениям, английская армия уже на пути к Дерне.
— Мне кажется, пример греков пристыдил нас, — сказал Квейль.
— В Греции это наступление вызвало почти такую же радость, как взятие Корицы, — заметил Уолл.
— А разве греки взяли Корицу? Мы тут ровно ничего не знаем.
— Да. Мы все тут в таком положении, — сказал Уолл.
— Ну, а что теперь намерены делать немцы? — спросил Квейль.
— Пока ничего, — сказал Лоусон. — Вероятно, будут ждать весны. Сомневаюсь, чтобы они могли вторгнуться в Англию раньше.
— Никогда они не вторгнутся в Англию, — сказал Уолл.
— В Англию их не пустят, — сказал Квейль, поднимаясь по лестнице. — Увидимся завтра, — добавил
