Квейль еще раз кивнул.
— Боже мой, подумать только, что Хикки погиб. И надо ж было нарваться на «Мессершмиттов».
— У Елены есть где ночевать? — медленно спросил Квейль.
— Да. Тут устроили целую колонию для эвакуированных англичанок. Мы с Лоусоном уговорили их принять ее, хотя они сначала не соглашались.
— Как туда добраться?
— Я отвезу тебя на грузовике. Она была все время довольно спокойна.
— У вас были бомбежки?
— Одна. Но не особенно сильная. Прилетел один пикировщик. Как у вас было дело?
— С «Мессершмиттами»?
— Да.
— Очень просто. Я почти не имел попаданий. Все время увертывался. Кроутер летел прямо, как Хикки. Он сбил один «Мессершмитт». Но потом на него наскочили со всех сторон, и он попросту взорвался. То же произошло и с Хикки. Воздух кишмя кишел ими. Я чуть не разнес «Гладиатор» в щепки, удирая от них.
— Ну, не повезло же. Нарваться на «Мессершмиттов»!
Они вышли из палатки и, подойдя к грузовику с высокими бортами, уселись в кабину. Тэп велел шоферу отвезти их в Суда-Бэй и подождать там. Стрекотанье мотора огласило тихие пыльные дороги в окрестностях Кании, которая оказалась не такой белой вблизи. Потом они пересекли подъем, ведущий к изогнутой подковой бухте с бетонными доками, полной лодок гаванью, солдатами на берегу и деловито хлопочущими людьми под жаркими лучами солнца.
— Это вроде лагеря, — сказал Тэп, когда грузовик свернул с асфальтированного шоссе на проселок, проложенный по краснозему к оливковой роще. Грузовик остановился у врытого в землю некрашеного столба. Тут стоял часовой, и они предъявили документы.
— Отсюда пойдем пешком, — сказал Тэп. — Дальше запрещено пользоваться транспортом. Опасность бомбежек.
— Что они говорили, когда отказывались принять ее в лагерь?
— Они говорили только, что она не англичанка, — ответил Тэп.
— А где остальные греки?
— Их отправили в другой лагерь. Старый амбар или что-то в этом роде.
— Это мы умеем, — тихо сказал Квейль.
— Что?
— Ничего.
Они шли теперь по краснозему к видневшейся невдалеке оливковой роще. Жидкая листва отбрасывала на землю сеть теневых пятен, и при каждом порыве ветра цвет почвы менялся. Скоро из тени выступили квадратные палатки лагеря. Они были беспорядочно разбросаны под более высокими оливами, рассеянными по всей роще. Среди палаток бродили женщины. Некоторые загорали, сидя на разостланных одеялах. Тэп повел Квейля дальше. Подходя к красной палатке, они услыхали доносящийся откуда-то детский смех.
— Пришли, — сказал Тэп. И крикнул: — Вы здесь, Елена?
— Это вы, Тэп?
— Да.
— Я сейчас выйду.
— Скорей.
Ответа не было, но через несколько мгновений Елена появилась на пороге палатки. Она наклонилась, чтобы пройти под пологом, и волосы ее, освещенные солнцем, упали ей на лицо. Она выпрямилась и поспешно откинула их назад.
— Глядите, — воскликнул Тэп, указывая на Квейля, но она уже увидела его.
— Хэлло, — сказал Квейль.
Она быстро поцеловала его в губы, и он почувствовал на шее теплоту ее руки.
— Когда ты приехал? — спросила она.
— Часа два тому назад.
— А как?
— Прилетел.
— Вот что, — сказал Тэп. — Я вас оставлю. Мне надо переменить повязку. Ты можешь вернуться на любом грузовике, который встретишь по дороге, Джон.
— Ладно, — ответил Квейль.
Тэп весело кивнул Елене и ушел, насвистывая песенку о Муссолини, которую Елена пела тогда на грузовике. Квейль опять вспомнил Макферсона и подумал, не эвакуировался ли он на Крит. Надо будет расспросить о нем. Квейль посмотрел вслед Тэпу, потом обернулся к Елене.
— Я рад, что у тебя все в порядке, — сказал он.
Она улыбнулась в ответ, и он почувствовал ее улыбку всем телом, как чувствуют солнце.
— Здесь совсем спокойно.
— Да. Ты занимаешь одна всю палатку?
Елене хотелось посмеяться над его новой неловкостью. Но она заметила усталость в его глазах и морщины на лбу. Она пристально взглянула на его черное лицо и подумала, не болит ли оно, так как кожа по краям ссадин набухла.
— Нет. Там еще одна англичанка.
— Что у меня на лице? — спросил он, заметив ее взгляд.
— Ничего. Не болит?
— Нет. А что?
— Мне кажется, струпья скоро спадут. Похоже на то.
Он поднес руку к лицу и стал ощупывать струпья. Она удержала его:
— У тебя руки грязные. Не надо.
— Красивое зрелище, а?
— Теперь ты сам начинаешь беспокоиться?
Он улыбнулся, и она опять заметила в его глазах усталость.
— Погоди. Я сейчас принесу что-нибудь постелить, и мы сядем на солнце.
Она сходила в палатку, принесла одеяло и расстелила его на земле.
— Там все кончено? — тихо спросила она, когда они сели.
— В Греции?
— Да.
— Думаю, теперь кончено. Эвакуация, наверное, еще продолжается.
— И немцы всех выпустят?
— Не знаю. Не думаю.
— А что будет дальше?
— Здесь ничего особенного. Но, может быть, они вторгнутся в Англию. Может быть.
— Ты думаешь, они могут завоевать Англию?
— Нет.
Квейль лежал на одеяле. Вдруг он встал, потому что солнце было уже низко и тени перебегали по ним.
— Давай походим, — сказал он.
Она поднялась, и они пошли по краснозему, в уютной тени. Когда они вышли из рощи, Квейль помог Елене перейти через канаву, и они пошли по дороге в предзакатных солнечных лучах.
— Ты скоро должен отправиться в Египет? — спросила Елена.
— Не знаю, жду приказа.
Он смотрел на убегающую вдаль дорогу.
— Здесь тепло, — прибавил он. — В прошлый раз я приземлялся на другом конце острова. Там холодней.
— Когда ты был там? — спросила она.
— Когда летел в Грецию. Перед тем, как мы встретились с тобой.
