расположением и остановился на самых дешевых, простеньких изданиях «Таухница». Я снял с полки два романа: первый назывался «Город в горах» Эптона Синклера[12], второй — «Эрроусмит» Синклера Льюиса[13].
— Чай готов, — донесся из гостиной голос Лилли.
— Можно посмотреть, что ты выбрал? — попросила пожилая леди. Я показал книги; мисс Дэлглиш пристально взглянула на меня.
— Кем ты собираешься стать, Кит? — поинтересовалась она. — Юристом, как твой отец?
— Нет, мисс Дэлглиш.
— Так кем же?
— Я хочу работать в газете, если возьмут.
— Ты твердо решил?
— Конечно.
И вдруг мисс Дэлглиш удивила меня.
— Как ты думаешь, что будет делать Лилли после школы? — спросила она тихо и, мне показалось, даже с тревогой в голосе.
Помедлив немного, я ответил:
— Не знаю. Может, поступит в университет.
— Ты так считаешь?
— Кому же там учиться, как не ей, — проговорил я.
— А что потом? Зачем ей университет?
— Я и в самом деле не знаю, — искренне произнес я.
— Ты думаешь, она будет учительницей?
— Ну, это не для Лилли, — ответил я сразу.
— Так кем же?
Я опять сказал, что не знаю; у меня было странное ощущение, будто мисс Дэлглиш пытается в чем-то себя оправдать. У женщин в то время было мало шансов приобрести иную профессию, кроме учительской, реже они становились врачами. Но Лилли не имела склонности ни к педагогике, ни к медицине.
— Вот видишь, — удовлетворенно проговорила мисс Дэлглиш, словно победила в споре со мной, и я подумал, что это был один из наиболее убедительных доводов в ее безмолвной полемике с Лилли.
— Чай стынет! — крикнула Лилли в открытую дверь.
— Идем, идем…
Мисс Дэлглиш поднялась, и я направился вслед за ней в гостиную.
— Можешь разливать, — сказала пожилая леди Лилли, которая сняла подушечку с серебряного заварного чайника и разлила чай в изящные чашки из полупрозрачного китайского фарфора.
Сандвичи были тоненькие, вилочки для пирожных — серебряные. Миссис Питерс приготовила восхитительные пирожные, наконец, хозяйка дома сняла белую салфетку с большого торта и торжественно объявила:
— Сегодня Лилли исполняется семнадцать лет, и миссис Питерс испекла по этому случаю праздничный торт.
Лилли опустила голову.
— Ну и ну! — удивленно воскликнула Дороти. — Как нехорошо.
Лилли казалась смущенной.
— Я не хотела вам говорить.
— Ты должна была сказать, — совсем погрустнела Дороти.
— Какое это имеет значение, — возразила Лилли.
— Никакого, — согласилась мисс Дэлглиш. — Лилли не позволила мне сообщить о причине нашего торжества заранее, но я настояла, чтобы она объявила об этом здесь, за столом.
Мы пожелали имениннице много-много счастья, но Лилли не поблагодарила нас — она сидела молча, не отрывая глаз от тарелки.
— Лилли не хотела справлять день рождения, — добавила мисс Дэлглиш, и снова у меня возникла мысль, будто она защищается, а Лилли, не вымолвившая ни слова, нападает на нее.
Я словно услышал отголоски бесконечных, запутанных, тщательно скрываемых споров, и меня интересовало, касались ли они будущего Лилли. Думая об этом и наблюдая за пожилой леди и ее воспитанницей, я в конце концов решил, что Лилли мечтает поступить в университет, а мисс Дэлглиш ее туда не пускает. У меня уже не оставалось в этом сомнений, и я догадался, что имела в виду Дороти, когда говорила о секретах подруги и о своем желании поддержать ее. Конечно, она поддерживала стремление Лилли поступить в университет, в этом я вместе с Дороти был полностью на стороне младшей Стьюбек. Но, только прочтя записи Лилли в черной тетради, я обнаружил, что наоборот — мисс Дэлглиш собиралась послать воспитанницу в университет, а та не хотела уезжать в Мельбурн, и мне кажется вполне естественным, что Лилли стремилась сама решить свою судьбу — с одними предложениями пожилой леди соглашалась, а другие отвергала напрочь.
— Очень вкусный торт, — нарушил я тягостное молчание.
— Я передам это миссис Питерс. Она будет рада, — откликнулась мисс Дэлглиш. — Лилли, наполни, пожалуйста, чайник и подай гостям чистые чашки.
Девушка повиновалась; напрасно я думал, что она обиделась на свою покровительницу, лицо Лилли оставалось спокойным — очередная загадка для меня. Всегда ожидаешь от нее одного, а она поступает по- иному.
— Я принесу тебе подарок завтра, — пообещала Дороти.
— Нет, ни в коем случае, — отрезала Лилли. — Мне ничего не нужно.
— Но это же невежливо, — возразила Дороти.
— При чем тут вежливость, — ответила именинница. — Давай не будем больше об этом говорить.
Мы посмеялись над кое-кем из знакомых, поговорили о последнем пожаре, пока не пришло время прощаться.
— Лилли, принеси корзину для Кита и цветы для Дороти, — приказала мисс Дэлглиш.
Лилли сходила на кухню и вернулась с корзиной фруктов и пышным букетом хризантем. Она протянула мне фрукты (точно такие же зрели в нашем саду), а цветы отдала подруге.
— Спасибо, что навестили нас, — проговорила мисс Дэлглиш. — Надеюсь, скоро вы придете к нам опять.
Мы поблагодарили хозяйку дома; Тилли принялся лаять, почуяв, что гости собираются уходить.
Лилли решила взять его с собой и сказала об этом мисс Дэлглиш.
— Я провожу Дороти, — предупредила она.
— Хорошо, только захвати ключи и запри за собой ворота.
Мы вышли из особняка, Лилли заперла ворота на замок, и мне показалось, будто перед нами упал мост через глубокий ров и мост этот поднимется вновь, лишь только мы ступим с него на землю.
— Тебе понравилось у нас, Кит? — спросила Лилли, когда мы остановились, перед тем как разойтись в разные стороны.
— Все было чудесно. Честное слово, — ответил я. — Наконец-то увидел ваши статуи.
— Не говори никому о том, что я собираюсь принять постриг, ладно? — предупредила Дороти.
— Кит умеет молчать, — сказала Лилли, и я любил ее в это мгновенье.
Любил как друга. Ведь мы и были всего лишь друзьями, и слова Лилли, произнесенные в тот вечер, подтвердили, как мы доверяли друг другу.
— Спокойной ночи, Кит, — попрощались со мной девушки.
— Спокойной ночи, — ответил я и направился домой, раздумывая о Лилли.
Несомненно, ее ожидала нелегкая судьба, но всякий раз при встрече с Лилли мне казалось, что счастье вот-вот ее обласкает. Конечно, усилия пожилой леди и стремление Лилли сохранить независимость принесут благие плоды на радость им обеим.
Однако мои надежды не оправдались, ибо примерно через неделю после дня рождения Лилли в Сент-Элен возвратились Стьюбеки, и жизнь ее пошла по иному руслу, словно она оказалась не в силах поступить вопреки велению собственной совести, совести Лилли Стьюбек, оставшейся верной себе.
