Да, – смущенно улыбнулась Эшли.
Я бы не прочь принять ванну при свечах, – тихо сказал он и после паузы добавил: – С тобой.
Эшли как раз застегивала на груди у Томаса пижамку, но пальцы вдруг словно онемели. Она уставилась на Витора и судорожно перевела дыхание. В воздухе повисло напряжение.
– Хочу раздеть тебя, медленно-медленно, – продолжал он, не сводя с нее глаз, – касаясь губами каждого дюйма кожи. Потом мне бы хотелось, чтобы и ты раздевала и целовала меня. А когда мы оба будем обнажены, я опущу тебя в воду и стану намыливать груди до тех пор, пока не почувствую, как соски напрягутся под моими ладонями.
Эшли отчаянно пыталась застегнуть пижаму. Она с испугом поняла, что ее тело отвечает на те чувственные картины, которые рисовал Витор, и ощутила, как в ней нарастает возбуждение. Его взгляд опустился вниз, лаская ее высокую грудь под тонкой тканью рубашки. Чувствуя головокружение, Эшли изо всех сил старалась справиться с предательскими инстинктами.
– Потом я смою мыло и буду целовать твою грудь, – продолжал Витор. – Я…
Наконец пижама застегнулась. Эшли встала, чувствуя, как дрожат ноги.
Это… я не… ты не должен, – с трудом выдавила она непослушными губами.
Не должен говорить, что хочу раствориться в тебе, ощущать тебя, чувствовать твои объятия? А почему нет? Мы же оба знаем, что наше влечение друг к другу, или как это еще называется, ничуть не стало слабей.
– Нет, – еле слышно выговорила Эшли. – Нет, – повторила она уже тверже.
– Да! Как ты думаешь, почему я поцеловал тебя, когда мы снова встретились? – спросил Витор. – Я просто не мог удержаться, меня толкало желание узнать, было ли случившееся в Синтре реальностью и существует ли это «что-то» по сей день. Было. И есть. – Он шагнул к ней. – А теперь…
Эшли схватила Томаса, прикрываясь им как щитом.
– Он уже на ногах не стоит, – поспешно заговорила Эшли. – Мне нужно поскорее уложить его в кровать. Пожалуйста, задуй свечи здесь и проверь те, что в гостиной.
Губы его не улыбались, но глаза ясно говорили, что он наслаждается ситуацией и готов ждать логического завершения.
– Все, что прикажешь, – ответил Витор.
Он принялся гасить свечи, а Эшли чуть ли не бегом направилась в маленькую белую спальню в другом конце коридора. Она положила Томаса в кроватку и подоткнула одеяло. Подойдя к окну, посмотрела на улицу. Гром постепенно стихал, но дождь лил по-прежнему.
Эшли задернула занавески. Когда же снова дадут электричество? – подумала Эшли, услыхав, что Витор возвращается в гостиную. Господи, только бы побыстрее! Может, при ярком свете будет легче его оттолкнуть, может, исчезнет это лихорадочное возбуждение? Она снова подошла к кроватке. Томас уже крепко спал.
– Что же придумать, чтобы помешать Витору говорить такие вещи? – тихо обратилась к сынишке Эшли. – Не знаю, что и делать. – В отчаянии она опустила голову на руки, лежащие спинке детской кроватки. – Нет, знаю. – Она решительно подняла голову и выпрямилась. – Я скажу, что хотя прекрасно отдаю себе отчет в нашем взаимном влечении, но мне это не нужно. Раньше я была глупой и наивной, но соблазнить меня во второй раз ему не удастся. Если ему так хочется получить этот дом, пусть забирает. – Эшли, нахмурившись, смотрела на спящего ребенка. – И про тебя я должна рассказать. Я уже пыталась, но это так трудно. Понимаешь, если я сообщу Витору, что он твой отец, может случиться все что угодно. Все что угодно, – с мукой в голосе повторила она. – Хотя я понимаю, что откладывать больше нельзя, что надо собраться с духом и рассказать, что когда мы занимались любовью в Синтре, то зачали сына, чудесного маленького мальчика. – Она наклонилась и поцеловала ребенка в щечку. – Спи спокойно, любовь моя.
Только отойдя от кроватки, Эшли заметила Витора. Он стоял в полумраке дверного проема и пристально смотрел на нее. У Эшли перехватило дыхание, и она слабо вскрикнула. Напряженная поза и выражение лица яснее всяких слов говорили, что он находится здесь давно и все слышал.
– Томас мой сын? – спросил Витор.
Эшли беспомощно кивнула.
Долго – казалось, целую вечность – в комнате стояла гробовая тишина; было слышно только, как капли дождя стучат в окно. Наконец Витор подошел к кроватке. Он смотрел на спящего мальчика, и в его глазах поблескивало что-то подозрительно похожее на слезы.
– Я собиралась… рассказать тебе, – неуверенно произнесла Эшли.
Он выпрямился. Лицо ничего не выражало, но, прежде чем заговорить, он судорожно сглотнул.
Когда же именно? Может, намеревалась отложить разговор до того времени, когда Томасу исполнится двадцать один год? – спросил он, гневно раздувая ноздри.
Нет. Я хотела сделать это в ближайшее время. Я пыталась сказать тебе еще вчера вечером, но… – Ее голос предательски дрогнул.
Витор железными пальцами взял Эшли за локоть.
– Пойдем-ка отсюда, – сказал он, выходя в коридор.
В Эшли шевельнулось чувство протеста. Может быть, его гнев и оправдан, но она не позволит обращаться с собой как с какой-то преступницей. Эшли попыталась было высвободиться, но Витор не отпускал.
– Совсем не обязательно тащить меня под конвоем, – запротестовала она, когда они вошли в гостиную, и вырвала руку.
– А тебе не обязательно обманывать меня. – Витор закрыл дверь и, сжав кулаки, повернулся к ней. – Как ты смела скрывать, что у меня есть сын? – яростно зарычал он.
