встретятся при разделе территории. А что здесь такого? Она, скажем, вместе со своим избранником облюбует деревья вокруг ручья Аринка, он — ольховниковый распадок. И кому достанется лежащая между ручьем и ольховниками богатая личинками старая вырубка — без драки не выяснить.
Представляю, сколько всего пережито! Вместе добывали еду, вместе мерзли, согревая друг дружку своим теплом, радовали один другого песнями, потом расстались и, кажется, как-то забыли один другого. И вдруг глаза в глаза! Какой комок эмоций, аж голова кругом и… нужно драться.
В конце зимы я подружился с двумя кукшами. Эти красивые и доверчивые птицы жили в нескольких километрах от моей избушки, и я каждый раз встречал их, когда ходил к Соловьевским озерам на рыбалку. Если день был успешным, делился с кукшами уловом, а за это они дарили мне свои незатейливые песенки.
Иду себе тайгой, а птицы летят рядом. Если немного обгонят — усядутся на деревья и поджидают. Да не просто поджидают, еще и тивикают. И так хорошо от того, что кто-то доверяет тебе — даже трудно передать.
Сначала птиц было две. Но как-то утром ко мне навстречу вылетела только одна кукша, и я решил, что вторая попала в когти ястребиной сове. Я давно на нее зуб имею. Сидит себе на лиственнице и то ли греется на солнышке, то ли просто дремлет, не понять. А потом, глядишь, от куропатки одни перья остались. Если бы не следы ее когтей и крыльев, ни за что бы на нее не подумал. Маленькая, невзрачная, куда ей? И вот, пожалуйста, теперь нет кукши. Пожалел я пропавшую кукшу и решил при случае шугануть хищницу из ружья.
Потом вижу, сидит оставленная, как я считал, в одиночестве кукша и держит в клюве мошек. По всему видно, собралась кого-то кормить. Но кого?
Устроился на поваленную лиственницу и принялся наблюдать. Некоторое время кукша сидела и с неподдельным интересом рассматривала лиственничные шишечки, что висели буквально у ее клюва. Наверное, она заметила там что-то очень вкусное, но полный клюв мешал ей достать лакомство, вот она сидела и переживала. Неожиданно птица сорвалась с ветки и, прижимаясь к кустам карликовой березки, направилась к низкорослым лиственничкам, что, сбившись в тесный гурт, темнели в стороне от других деревьев. От моей валежины до лиственничек было далековато, и я не сумел рассмотреть, что делала среди них кукша. Вскоре ее рыжие перышки промелькнули над тропой, и кукша как ни в чем не бывало плюхнулась на стоящую рядом со мной лиственницу. Теперь ее клюв был пуст. Я подумал, что птица наконец-то сможет приняться за лиственничные шишечки, но она явилась только затем, чтобы взглянуть на меня. Склонив голову, она произнесла удовлетворенное «тиву-вить!» и, подпрыгивая в воздухе, улетела за Фатуму.
Я направился к стоящим на отшибе лиственничкам и уже на подходе к ним увидел гнездо. Оно было устроено в развилке низкорослого деревца и хорошо заметно издали. Кажется, в гнезде кто-то сидит. Точно. Из лоточка выглядывает знакомый мне рыжий хвост. Интересно, что она там делает? Может, ночевала и запуталась в подстилке. Случается, вместе со строительным материалом птицы приносят в гнездо различные волокна или волоски, потом запутываются в них и погибают.
Так и есть. Заслышав мое приближение, птица не взлетела, а только втянула поглубже голову и сидит не шелохнется. Гнездо в каком-то метре от земли. Наклоняюсь, беру кукшу в руки и осторожно приподнимаю. В глубоком, вымощенном разноцветными перышками и пухом лоточке лежат два бледно- зеленых, усыпанных буроватыми пятнышками яичка. На острых краях пятнышки пореже, на тупых погуще. Яйца довольно крупные, прямо как голубиные. Мне очень хочется рассмотреть их получше, но сейчас холодно и я возвращаю птицу в лоточек. Она умостилась, несколько раз качнула головой и притихла.
Только теперь замечаю, что кукша, собственно, не рыжая, а скорее всего серо-стальная. Рыжие у нее лишь зеркальца на крыльях да несколько перьев в хвосте. Брюшко, крылья, грудь и шея словно припорошенные пережженной золой. На голове задорным хохолком вздымается черная шапочка.
Сейчас апрель. Всего неделю тому назад утренние морозы достигали двадцати градусов, а эти взялись высиживать птенцов! Сколько брожу по Колыме, о подобном не слышал. Хотя почему же? Ведь налим мечет икру в середине января, а медведица в пятидесятиградусные морозы рожает медвежат. Почему бы не приспособиться и птицам? Стенки гнезда толстые, лоточек глубокий, еды достаточно. Ведь кроме комаров да мошек кукши едят бруснику, голубику, смородину и даже грибы. При случае могут подобрать где-нибудь у реки снулую рыбу и даже заклевать неосторожную полевку.
Пока я любовался кукшей, снег под лыжами потемнел и взялся водой. Наледь! Она уже залила тальники у опушки и теперь добралась сюда. Бедные кукши! Ведь вода может запросто затопить и их гнездо.
Возвращаюсь к тропе и начинаю ломать голову, как бы помочь кукшам? А что, если поднять гнездо повыше? На соседнем деревце, в каком-то метре от гнезда, есть удобная развилка. Наледи, к ней, пожалуй, не добраться. Перенесу туда гнездо, и пусть насиживают себе на радость.
Интересно, как все это у них организовано? Сидят по очереди или одна самочка? Скорее всего второе. Для того чтобы хорошо прогревались яйца, у кукши на брюшке образуется голое наседное пятно. А полураздетым по нашей тайге не полетаешь даже в апреле.
На лиственницу у тропы опустилась уже знакомая мне кукша. Она то ли успела побывать в переделке, то ли начала линять. На правом крыле выбилась белая пушинка, из-за этой пушинки птицу можно узнать даже на приличном расстоянии. В клюве у кукши снова какие-то мошки. Где она их добывает? Повертелась с минуту, затем направилась к гнезду. Я подождал, пока она отдаст еду своей подружке, и, рискуя провалиться в наледь, перенес гнездо с сидящей в нем птицей на новое место…
Около месяца тому назад у меня случилось довольно-забавное происшествие. Вместе с дровами я занес в избушку целый рой комаров. Комары на зиму забрались в середину сухой лиственницы и, сбившись в клубок, уснули. Ничего не подозревая, я распилил эту лиственницу на чурбаки и свалил возле печки. Обычно перед тем, как лечь спать, я пристраиваю на угли два-три неколотых чурбака. Они горят медленно, и их тепла хватает до утра.
Сплю себе, и вдруг перед рассветом что-то в щеку как жиганет. Просыпаюсь и слышу знакомое «у- у-у-у-у-у-у». Комары! Включил фонарик, а их полная избушка. Злые, ужас! Я даже не пытался с ними сражаться, а пригасил печку, открыл дверь на улицу и забрался в спальный мешок с головой.
Утром в избушке прохладно, но комаров ни единого. Гляжу, а они лежат на печке сплошным ковром. До последнего мгновенья, значит, льнули к теплу. Я собрал их в коробку, чтобы похвастаться перед бригадиром, теперь они пригодятся мне угостить кукш. Для них комары в эту пору все равно, что человеку арбуз к новогоднему столу. Добавил к комарам немного брусники, настрогал горстку оленьего и щучьего мяса. Под кормушку решил приспособить вырезанную из огромного гриба-трутовика чашку. Таких трутовиков кукши встречают в тайге каждый день и, заметив один у своего гнезда, не напугаются.
Утром прихватил резиновые сапоги и ушел к кукшам. За ночь наледь не поднялась ни на один сантиметр. Как выглядывали из-подо льда верхушки тальников, так и выглядывают. Даже мой след не залило. Может, я поторопился с этим переселением? Птицы не такие уж и дураки, чтобы лепить гнездо где ни попадя. Им лучше меня знать, куда вода дойдет, а куда нет. Нужен я им со своей услугой.
Вот и гнездо. Все нормально. Рыжий хвост, словно яркий флажок, по-прежнему выглядывает из лоточка. Птица, не мигая, глядит на меня со своей утайки. Лишний раз пугать ее не к чему. Тихонько отступив назад, пристраиваю на соседнем дереве похожий на лошадиное копыто гриб-кормушку, затем прячусь за парой сросшихся лиственниц и ожидаю вторую кукшу.
Ее не было очень долго. Наконец появилась и принялась с тревожным писком гонять по веткам. Сядет на одну, чуть повертится — пурх и уже волнуется на новом месте. Несколько раз она подлетала к самому гнезду, но тут же, словно в испуге, шарахалась от него в сторону и снова кружила между деревьев.
Постой, да она же ищет гнездо со своей подружкой и не может найти! Подобное я уже видел, когда гостил у оленеводов. У них прямо возле стойбища жила оленуха с олененком. Доверчивая до удивления. С ней все приезжающие в гости к оленеводам люди фотографировались. Так вот, ее олененка можно было катать по земле, переворачивать на спину, водить на двух копытцах — никакого беспокойства. Бегает следом и ждет угощения. Стоило же этого олененка поднять на метр от земли, как она его теряла. Переживает, хоркает, носится туда-сюда, ей олененка под нос суешь, а она его в упор не видит. Поставишь на землю — снова успокоилась.
