Глава 3. «Плохо только девушке…»
Каждое утро я начинаю с того, что смотрю в окно на все больше и больше желтеющий и чахнущий борщевик. Каждый день приближает нас к свободе. Неужели скоро снова можно будет спокойно открывать окна, жить нормальной жизнью?
— Ну, теперь можешь спать спокойно, — говорит Андрей, едва переступив порог палаты. — Кот спасен, пристроен в столовую, сыт и доволен. Я смотрю на него во все глаза, хлопаю ресницами. Надо же съездил в заброшенный столетний дом, где жила сумасшедшая старуха, нашел кота… Я и не думала, что Андрей воспримет мои слова серьезно.
Не успевает за Андреем захлопнуться дверь, входит Петька.
— Как насчет чашечки ароматного бодрящего кофе? Быть с ним в одном здании и не общаться выше моих сил. Спиной чувствую испепеляющие взгляды бабулек.
У Петьки в палате есть маленький телевизор. Я пью кофе, уставившись в экран, пропуская мимо ушей половину слов воодушевленного моим обществом молодого человека. Показывают Германию. На площади собралась группа людей, сотня — две, не меньше. Они что-то кричат и машут плакатами. Корреспондент сообщает, что это акция под названием «Человек — хозяин природы». Бородатый ариец громко скандирует в микрофон. Ему все аплодируют, а потом по команде срывают с лиц защитные маски, размахивают ими в воздухе, подбрасывают, топчут ногами.
— Ты вообще меня слушаешь? — внезапно спрашивает Петька.
— Я? Да. Ты посмотри на этих чокнутых. Дружными рядами участники акции направляются в сквер рядом с площадью, где с ожесточением и самозабвением, кто палками, кто кусками арматуры, лупят пожелтевшие, увядающие стебли и листья борщевика. Далее следуют кадры любительской съемки. Внезапно возникает какая-то суета, вопли, толпа расступается. Изображение дергается, и плохо понятно, что происходит. Видно как падают, истошно крича два человека, один катается по земле, обхватив голову руками, другой рвет на груди одежду. Поторопились. Борщевик все еще активен.
— Идиоты! Этого и следовало ожидать! — Петькин возглас заглушает комментарии корреспондента. Участники акции разбегаются, спешно натягивая защитные маски.
Журналист говорит, что, не смотря на осеннее увядание, некоторые особи борщевика все еще сохраняют аномальную активность, и пока рано отказываться от мер безопасности.
Мы с Андреем в больничном буфете. Я тут подумал, — он аккуратно ставит чашку на блюдце, — Давай поженимся. Я захлебываюсь и начинаю кашлять.
— Ну извини, не умею я красиво говорить, не с того начал. Ты такая нежная, такая женственная. Я, как тебя увидел, сразу понял — вот та женщина, которая мне нужна. Через месяц начнутся заморозки, борщевик потерпит поражение, и меня, наконец, отпустят в отпуск. Мы могли бы забрать детей из эвакуации и жить все вместе. У меня двушка. Первое время разместимся, а потом придумаем что-нибудь с увеличением жилплощади.
Андрей смотрит на меня и улыбается, в глазах прыгают бесовские искорки. Вероятно, его смешит мой напугано-озадаченный вид.
— Конечно, тебе надо подумать. Я совершенно не тороплю.
Соседки по палате оживленно обсуждают выписку той, что постоянно молчала и раскачивалась на кровати. После больницы старушка вернется в дом престарелых — у нее никого нет. Я смотрю в окно на медленно, но неотвратимо погибающего врага человечества. Я уже все для себя решила. С его смертью начнется моя новая жизнь.
Я всегда знала, что у мужчин есть особое чутье. Петя приходит ко мне в палату. Старушки на процедурах.
— Я выхожу замуж, — без лишних проволочек выпаливаю я.
— Как же я буду без тебя? — тихо, хрипло произносит Петька. — Я же тебя воспитал для себя, создал свой идеал, можно сказать.
Мы стоим посреди палаты. Мой растерянный друг обнимает меня и пытается поцеловать. И в это время входит Андрей. По его лицу проносится вереница эмоций, вычерчивая гримасу боли и разочарования. Но совладав с собой, начальник отдела безопасности быстро произносит: «Похоже я не вовремя». Поворачивается и выходит. Выйдя из ступора, я бегу за Андреем, но по коридору везут каталку с «тяжелым» пациентом. Вокруг него носятся медработники. Шлейф капельниц, кислородная маска. Что-то экстренное.
Наконец, путь свободен, но уже слишком поздно. Двери лифта, увозящего Андрея, наглухо захлопываются. Я смотрю на них, безвольно опустив руки. В голову приходит анекдот, который любит рассказывать моя мама: «Хорошо летчику — его в аэропорту встречает девушка; хорошо моряку — его в порту тоже встречает девушка; хорошо солдату — ждет его девушка на вокзале… Плохо только девушке».
Андрей не приходит, не звонит и не отвечает на мои звонки. Первое, что я делаю, вернувшись на базу — иду в отдел внутренней безопасности. Легкой, но решительной, не ведающей никаких препятствий походкой.
Мы взбираемся на пригорок. Андрей обнимает меня за плечи, дети носятся за маленьким мопсом. Он утопает по грудь в снегу, но с невероятным упорством снова и снова выкарабкивается.
Жадно вдыхаем свежий морозный воздух. Впереди еще несколько долгих часов в машине. Нетерпеливо тарахтит не заглушенный двигатель.
Мы смотрим на поле, усеянное серыми хрупкими, но по-прежнему устремленными ввысь, скелетами борщевика. Они четко выделяются на фоне белого снега. Природа дает несколько месяцев передышки. А что потом? Остается надеяться, что за зиму ученые придумают какой-нибудь эффективный метод борьбы.
