намерена хорошенько развлечься на маскараде. По-моему, роль Титании мне подойдет, ты так не считаешь?
– О, и еще как подойдет, ваша светлость, – согласилась горничная.
Морган помогла герцогине надеть серебристое атласное белье и прикрепила сверху юбку из тончайших кружев с нашитыми кругом серебряными блестками. В этом платье Джорджина была похожа на шекспировскую Титанию.
Морган завязала ей под грудью ленту мелкого жемчуга.
Немного изобретательности, и любимое бальное платье Джорджины превратилось в серебристый наряд Титании из популярной комедии «Сон в летнюю ночь».
И в самом деле, это гениальный замысел, подумала Джорджина. Весь свет Лондона уже посмотрел пьесу, и ее серебряное платье будут мгновенно узнавать. Даже отец, хотя и после некоторых сомнений, одобрил ее выбор.
Четыре часа спустя, вальсируя с чрезвычайно любезным Берти, она удивлялась, почему же ее так мало радует несомненный успех этого серебряного костюма. Более того. Сегодня вечером она была ужасно сердита. Особенно раздражал Джорджину ее безукоризненно одетый жених. Неужели ничто не может поколебать его спокойствие? Так никогда и ни за что не дрогнут черты его красивого аристократического лица?
Она вспомнила, как стоически отнесся маркиз к тому, что снова не увидел на ней своих изумрудов. Джорджина была, впрочем, готова смягчиться, если бы Берти выказал хоть малейший признак неудовольствия или обиды. Но даже в этом крошечном признаке эмоций, по которому она могла бы определить его настоящие чувства к ней, Джорджине было отказано, и ее добрые намерения тут же испарились.
Берти даже бровью не повел, не расстроился, не огорчился. Казалось, что его не заботила постоянная изменчивость Джорджины. Может быть, ему и в самом деле все равно, подумала она, глядя на него из-за своей серебряной маски.
Он улыбнулся.
– Ты сегодня выглядишь совершенно очаровательно, моя любовь, прямо королева бала, – пробормотал он, ловко уклоняясь от столкновения с тяжеленной матроной в зеленом атласе и с пурпурными перьями на шарообразном головном уборе, лицо которой пылало, скрытое наполовину ярко-красной маской с серебряными блестками. – Без преувеличения, Джорджина, ты самая красивая женщина в этом зале, – добавил он.
Почему-то комплимент не звучал откровенно. Может, из-за того, что у нее не было настроения. Но она не почувствовала и намека на то, что Берти действительно потрясен ее красотой. Его руки в перчатках даже не дрогнули у нее на талии.
Его спокойные серые глаза смотрели не мигая, и не верилось, что за ними могут скрываться какие- нибудь другие мысли, кроме самых целомудренных.
– Ты действительно так думаешь, Берти? – неожиданно спросила она.
Ей хотелось встряхнуть его.
Лорд Портлендский был так удивлен, что даже сбился с шага.
– Моя дорогая! – воскликнул Берти. – Какой, однако, странный вопрос! Конечно, я действительно так думаю. Зачем бы я это говорил?
– Потому что ты хороший и добрый, – просто ответила она.
– И ты хочешь сделать меня счастливой. Хотя должна сознаться, многие джентльмены говорили мне подобные вещи в разных обстоятельствах, но никто не имел в виду то, что говорил. Я совершенно уверена.
Лорд Потлендский посмотрел на нее с любопытством и нахмурился.
– Что тебя расстроило, любовь моя? – спросил он заботливо.
Маркиз отвел Джорджину в сторону. Они прошли в небольшой уютный холл, где были ниши, закрывавшиеся портьерами.
На маркизе был костюм французского шевалье, и Джорджине такой выбор казался великолепным. Голубой атласный мундир, слегка приталенный, был покрыт тысячами серебристых бусинок и чудесно подчеркивал стройную фигуру маркиза. Экстравагантный кружевной воротник был украшен тремя огромными жемчужинами. Тончайшим кружевом были обшиты его перчатки. Таких удивительных кружев Джорджина еще никогда не видела. У нее возникло мимолетное чувство, что для маркиза Портлендского это вовсе не маскарад. Берти был, если не в самом деле, то в своем воображении, настоящим французским шевалье.
Именно это ее и тревожило, поняла Джорджина. Они с Берти принадлежали к разным поколениям. Но не только это. Они были разными по темпераменту. Ни разу, пока они вальсировали, ее абсолютно порядочный жених не прикоснулся своим бедром к ее бедрам, даже случайно. Нет, он сохранял расстояние точно в двенадцать дюймов. Иногда он целовал ее. Но едва ли наполовину так же страстно, как один ее знакомый деревенский джентльмен.
Джорджина вздрогнула при этих сладких воспоминаниях.
– Скажи мне, – повторил лорд Портлендский, – что тебя расстроило, Джорджина?
– О, действительно ничего, милорд, – со вздохом ответила она.
Она хотела бы все свои страхи и сомнения облечь в такие слова, чтобы он ее понял. Но это было невозможно. Берти не мог понять, как не мог понять и отец, что она противилась этому браку, потому что ее душа проснулась после долгих лет. С отчаянием Джорджина чувствовала, что ее влечет в Девон, и от безысходной грусти слезы вот-вот брызнут из глаз.
Нет, тут же поправила она себя, теперь ее сердце здесь, в Лондоне, потому что один недоступный джентльмен снова вторгся в ее мир и сделал мысль выйти замуж за кого-либо другого просто невыносимой.
Лорд Портлендский молча посмотрел на нее, затем поднес ее руку к своим губам и нежно поцеловал.
– Постой здесь, Джорджина, и отдохни немного, моя дорогая, – сказал он. – Я принесу тебе бокал пунша. В зале слишком жарко.
Взглянув на нее с обожанием, маркиз вышел из алькова, в котором они находились, и задернул за собой портьеры.
Джорджина сразу успокоилась и глубоко вздохнула. Надо поскорее прийти в себя, пока не вернулся Берти, подумала она. Это было так не похоже на нее – давать волю своим эмоциям, особенно публично, да еще на балу!
Берти прав, в зале душно. Она вышла на балкон, залитый лунным светом, и глубоко вдохнула свежий ночной воздух.
Легкий ветерок развевал ее волосы, и она вдруг подняла руки и сняла серебристую маску со своего лица. Так гораздо легче дышать, подумала Джорджина. Но шелковая тесемка, державшая маску, запуталась в волосах. Джорджина пыталась ее вытащить, но безрезультатно, когда почувствовала, что ее руку отодвинули в сторону, а чьи-то сильные пальцы быстро распутали узел.
– Позволь мне помочь тебе, сладкая Титания, – сказал хрипловатый голос у нее за спиной.
У Джорджины даже мурашки пошли по спине.
– Благодарю вас, – весело ответила Джорджина. И когда маска была снята, повернулась к своему спасителю. – А вы, должно быть, Оберон, пришли избавить меня от осла, я так понимаю?
Но это был не Оберон.
Джентльмен, который стоял рядом, и, пожалуй, слишком близко. Он был так высок, что Джорджине потребовалось поднять голову, чтобы взглянуть ему в глаза, которые сверкали через прорези его черной маски.
На нем была грубая зеленая туника, подпоясанная кожаным ремнем с медными заклепками, и узкие обтягивающие бриджи. У него были стройные, длинные мускулистые ноги.
Пастух, подумала она. Или еще какой-нибудь подобный же персонаж. Его невозможно было принять за Оберона. Этот широкоплечий гигант никак не вязался с ее представлением о царе фей и эльфов.
Высокий джентльмен поклонился.
