Джек проигнорировал приглашение, подошел и встал рядом с ней.
– Я хочу извиниться за мое грубое поведение на маскараде, мисс Беннет, то есть, я хотел сказать, ваша светлость.
Он ругался на себя, потому что не смог произнести ее имя. Как она хороша, подумал он, глядя жадно на нее.
Герцогиня покрылась ярким румянцем под его взглядом и опустила длинные ресницы.
– Не было абсолютно никакой необходимости так беспокоиться, майор, – холодно сказала она. – Я ведь и сама отчасти виновата. Наверное, я не должна была…
– Нет, что вы, – возразил Джек. – Я не позволю, чтобы вы винили себя, ваша светлость. Вина полностью моя, – настаивал он. И быстро добавил уже совсем другим тоном: – Ты была слишком прекрасна, Титания. Слишком прекрасна в лунном свете, чтобы такой деревенский мужик, как я, устоял перед соблазном.
Герцогиня сильно побледнела, затем встала и подошла к окну, предоставив Джеку любоваться ее спиной.
Через секунду она повернулась, и он по изгибу ее чудесных губ понял, что она в ярости.
– Я думаю, вы забываетесь, майор, – сказала она ледяным голосом. – Вы отнюдь не деревенский мужик, как это сейчас изволили столь забавно сказать, да и я не Титания. И я думаю, вы напрасно напоминаете мне о том, что лучше забыть… Нам обоим.
Джек смотрел на ее сердитое лицо и думал, как вернуть снова эту соблазнительную Титанию, которая целовала его так самозабвенно при луне.
– Извините, что оскорбил вас, ваша светлость, – произнес Джек.
Он поставил бокал с шерри, который даже не попробовал. Затем, выведенный из себя ее спокойствием, он ринулся вперед. Нервно шагая по комнате, Джек сказал:
– Хватит Джорджина! Я только хочу быть уверен…
Он неожиданно остановился перед ней. Как, интересно, джентльмен может спросить леди, которую он любит, довольна ли она, что обручена с другим?
Герцогиня удивленно подняла брови, но промолчала.
– Я хочу быть уверен, что ты счастлива, – жалобно проговорил он. – Ты же знаешь, что я должен извиниться не только за этот украденный поцелуй, Джорджина. Если я причинил тебе боль… Если мое поведение тем летом и моя глупая гордость причинили тебе хоть крупицу страдания, то мне действительно очень жаль. Я не имел намерения обижать тебя, а если обидел, то прошу прощения.
Герцогиня рассмеялась тихим горьким смехом, который резанул по душе Джека.
– Вы, наверное, действительно дурак, Джек Хемптон, если думаете, что я буду говорить с вами о моем браке. А что касается прошлого лета и наших отношений, то вы совершенно правы. Мы с вами не пара. Это были ваши слова, кажется. Я поняла, что это ваше окончательное решение, и должна была бы поблагодарить за честность и прямоту, хотя в то время, признаюсь, мне это не пришло в голову.
И такая ирония сквозила в ее голосе, что Джек невольно вздрогнул.
– Я сожалею о тех словах, Джорджина, – сказал он мягко. – Действительно глубоко сожалею.
– Уже слишком поздно сожалеть, майор, – резко ответила она.
– Некоторые утверждают, что никогда не поздно.
Джек смотрел, как солнечные лучи, падающие из окна, играют на ее золотых локонах. Ему очень хотелось ощутить своими пальцами мягкость ее волос… Он смотрел на ее чудесное лицо, а потом заглянул ей прямо в глаза, которые смотрели на него по-прежнему холодно, и он не мог ничего в них прочитать.
– Ты счастлива, Джорджина? – спросил он снова мягко, но настойчиво.
– Это вас не касается, сэр.
– О, как раз касается, моя дорогая! Все что касается тебя, касается и меня тоже. Я должен знать, нашла ли ты счастье со своим маркизом.
Герцогиня неожиданно стала такой далекой, что Джек страстно захотел обнять ее, поцеловать, чтобы печаль исчезла из ее глаз.
– Разве может быть по-другому? – ответила она холодно.
– А на самом деле? – повторил Джек. – Он предложил тебе несметные богатства, конечно, и свой титул. Но как насчет любви? Милорд предложил тебе любовь? Страсть? Он целует тебя при луне, да так, чтобы ты таяла в его объятиях? Как со мной? – Все-таки он говорил с сарказмом и ничего не мог с собой поделать. – Не очень-то весело быть привязанной к человеку, которого ты не хочешь целовать, моя дорогая?
Он увидел ответ в ее глазах прежде, чем она опустила ресницы, и почувствовал триумф.
Джек нашел слабую сторону своего противника и был рад, что в успехах маркиза зияет дыра приличных размеров. Соперник? О чем он размечтался, горько подумал Джек. Он не мог даже приблизиться к тому, чтобы считаться соперником знаменитого маркиза. И что такое любовь по сравнению с законным браком, в конце концов? В том кругу, где вращаются герцогини и маркизы, уважением всегда пользовался законный брак. Романтическая любовь рассматривается как нелепая ошибка. Это подходит людям низших классов, таким как Джек Хемптон.
– Вы забываетесь, сэр! – вскрикнула герцогиня и румянец украсил ее бледные щеки.
Она вроде бы собиралась вызвать дворецкого, но Джек схватил ее за руку.
– Отвечай! – потребовал он, теряя голову от аромата фиалок, исходящего от ее волос.
Джек все еще сердился, что она по-прежнему властвует над ним.
– Пусти меня сейчас же, ты… ты…
– Грубиян? – подсказал он, иронично и загадочно улыбаясь.
– Грубиян – это еще слишком, мягко для тебя, Джек Хемптон, – воскликнула она. – Я требую, чтобы ты отпустил меня немедленно.
– Что-то похожее у нас уже было, моя крошка, – ухмыльнулся он, обнял ее за талию и крепко прижал к себе.
– Я закричу, – предупредила герцогиня.
Но Джек ясно слышал нотки сомнения в ее голосе и чувствовал, как слабеет ее сопротивление.
– А может, у нас получится? Сейчас? – дразнил он.
Его возбуждала такая неожиданная страстность в этой женщине, которую он держал в своих руках. Великолепная герцогиня совсем не так безразлична к нему, подумал он, сжимая крепче ее стройное тело.
– Интересно, а что мне нужно сделать, чтобы ты не закричала? – произнес он.
Джек жадно посмотрел на ее губы и был очарован их красотой. Поэтому он не успел наклониться вовремя, и удар пришелся ему по щеке.
Удивленный Джек отпустил ее. Его лицо исказила гневная гримаса. Он посмотрел на Джорджину, очарованный тем, как меняется цвет её глаз. Из фиолетовых они стали почти черными. Ее грудь часто вздымалась под тонким шелком. И в этот момент Джек пожалел, что все так случилось. Он хотел, чтобы все было по-другому.
Да что с ним такое? Вот он здесь, напал на герцогиню в ее гостиной. На герцогиню, которая помолвлена с другим мужчиной.
Он почувствовал отвращение к самому себе. Осел может посмотреть на королеву. Он может даже поцеловать ее. При воспоминании об этом поцелуе под луной Джек улыбнулся.
Но он никогда не будет обладать ею, конечно. Это чистое летнее безумие.
Герцогиня показала на дверь и прошипела:
– Вон! Немедленно! Я не знаю, чего вы хотели добиться своим бесстыдством, сэр, но меня не забавляют ни грубые манеры, ни незнакомцы, – она, как показалось Джеку, сделала особенный акцент на этом слове, – которые лезут в мои дела.
Она по-прежнему показывала на дверь. Но, – или ему все мерещится, – нижняя губа Джорджины слегка дрожала. Впрочем, какое это теперь имеет значение? Он все безнадежно и навсегда испортил.
Джек поклонился.
– Я прошу прощения за мою грубость, ваша светлость. – И добавил: – Деревенские привычки, знаете. Вы можете быть уверены, что я вас больше не побеспокою.
Он повернулся и пошел к двери, еще надеясь, что случится какое-нибудь чудо, и все снова станет
