своих хозяйствах сих псов, не подвержены волосовыпадению, а, наоборот, на склоне лет становятся зверолики»… А согласно нидерландским легендам, человек, укушенный в полнолуние бувье, обрастает с головы до ног шерстью. Правда это или вымысел — неизвестно, но вот уже не один десяток лет бельгийский концерн «Янссен Фармакевтика» ограниченным тиражом выпускает крем «Bouvier de Ardennes». Между прочим — 800 евро за 30 граммовую баночку!
После того, как молодой поэт А. А. Блок женился на Л. Д. Менделеевой и вошёл в семью великого химика, он довольно быстро понял, что мужчина это не только талант, красота и хорошие манеры, но и кормилец. Досадно, но пришлось забыть о дружеских попойках с шампанским, извозчиках, корзинах цветов, атласных жилетах и гаванских сигарах. Тесть Дмитрий Иванович зарабатывал изрядно, но А. Блока вовсе не радовал статус иждивенца, этакого «мужа из бедных». Разумеется, государственная служба претила мятущейся натуре поэта, и он, набрав заказов, засел за письменный стол. Переводы, некрологи в стихах, эпитафии, поздравления юбилярам, просто рекламные объявления так и полились из-под его пера.
Подобная работа оценивалась не особенно щедро, но невероятная работоспособность и не особенная разборчивость давала свои результаты. Правда, изменив Большой Поэзии, поэт стал раздражителен и нетерпим к окружающим. Бывало, получит заказ на рекламный слоган от какой-нибудь псарни «Ховаварат» и ходит мрачнее тучи. Зайдёт в лабораторию к тестю.
— Дмитрий Иванович, не подскажете рифму на «Ховаварт»?
— Тринитрокарбонат, — немедленно откликнется тот.
— Спасибо, папенька! — саркастически воскликнет Блок и выйдет вон…
Каждый из нас, так или иначе, слышал о Вильгельме Телле. Сразу на память приходят — Швейцария, борьба с захватчиками, отважный лучник, ребёнок и яблоко, пронзённое стрелой. Но никто не знает о, несправедливо забытом, большом швейцарском зененхаунде! А, ведь без него не было бы этой истории. Именно он дал толчок цепи событий, впоследствии воспетых Шиллером и Россини. Итак…
Однажды, некий охотник В. Телль из городка Альтдорф, решив, что его профессия приносит больше неудобств, чем прибыли, сменил вид деятельности и стал часовщиком. Надо сказать, что все Телли славились своей мастеровитостью и усидчивостью. Родственники помогли Вильгельму открыть маленькую мастерскую, снабдили необходимым инструментом и обеспечили первыми заказами. Наш герой повесил на стену лук и колчан, посадил на цепь верного зенненхаунда и заперся в мастерской. И вот, день за днём, бывший охотник, дитя лесов, полей и гор, при помощи пинцета и лупы собирал часовые механизмы. Не сказать, что новая работа его радовала, однако деньги приносила регулярно. Время от времени В. Телль бросал свои пинцетики-щипчики и самозабвенно колол дрова или орал на семью, так сказать, разряжался. Естественно, что в мастерскую вход был закрыт для всех, ведь, даже лёгкий сквозняк мог разметать крошечные колёсики и пружинки. И вот в один, назовём его — судьбоносный, день, сын Вильгельма принёс отцу обед. Поставив чугунки-тарелки у входа, мальчик бесшумно выскользнул во двор, забыв плотно затворить дверь. Этим не замедлил воспользоваться верный зенненхаунд, ворвавшийся, как ураган, в мастерскую. В пару прыжков пёс оказался у верстака и, положив на него лапы, принялся вылизывать лицо хозяину. Часы, детали механизмов, инструменты — всё полетело со стола. Побелевший от ярости Телль, сорвал со стены лук и колчан и выбежал во двор.
— Ты, — задыхаясь от ярости, заорал он на сына, — ты не закрыл дверь!
Затем схватил за волосы и отшвырнул к стене дома. Неуловимым движением, вскинул лук и, не целясь, всадил в стрелу рядом с правым ухом мальчика. Вторая стрела вонзилась у левого. (кстати, заметьте, никакого яблока не было!!!)
— Майн готт, — вдруг послышалось рядом. — Мастер часофф дольжен арбайтен. Нихт развлекайс с киндер! Где есть мой хронометр, дуракк?
За спиной Вильгельма Телля, покачивался в седле его заказчик, ландсфохт Геслер, наместник. Двое солдат, сопровождавших его, презрительно таращились на часовщика со своих коней. Экс-охотник плавно развернулся на месте и почти одновременно выпустил три стрелы подряд. Геслер и один из солдат умерли мгновенно, третий же, полз по камням мостовой, хрипя пробитым горлом.
— Сынок, — Телль, потрепал сына по плечу, — всегда закрывай дверь в мастерскую.
Затем, закинул лук за спину, схватил под уздцы лошадь наместника, свистнул зененнхаунда и поскакал в горы.
Франц Петерссон уже второй год работал фельдъегерем при посольстве Его Величества Карла XII в Архангельске. Слава Богу, ему не приходилось мёрзнуть в санях или трястись в седле, кормя комаров. Королевские курьеры привозили опечатанный сундук в Архангельск, Франц расписывался в получении, садился на ближайший отходящий корабль, следующий в Швецию, а прибыв в порт, под расписку же, передавал почту, забирал новую и возвращался. Жил он в просторной избе, принадлежащей посольству, на кораблях ему оказывался почёт и уважение, деньги платили хорошие. Ещё год и можно было оставлять королевскую службу и возвращаться домой, где он планировал купить мельницу, а затем жениться.
Однако свою любовь он встретил в Архангельске. Франц увидел её на улице, когда шёл обедать в трактир. Высокая, выше него на две, а может, и три головы, полная, румяная дева шла ему навстречу, легко неся в руках огромные корзины с рыбой. Она казалась доброй великаншей из сказок, которые мать рассказывала маленькому Францу в детстве.
— Гроссер, — зачарованно произнёс он, замерев на мгновение, а затем поспешил в трактир, наводить справки. Трактирщик, разумеется, был в курсе всего и Франц узнал, что деву звали Антонина и, хвала небесам, она была не замужем!
Через три дня он нанёс визит семье прекрасной великанши. Подарил папаше фунт отличного трубочного табаку, матери зеркальце в медной оправе, а предмету своей любви — ларец засахаренного миндаля. Вручая подарок, Франц дотронулся до руки Антонины. Рука была мягкая и тёплая.
— Майне Гроссер, — прошептал он.
— Тоня, — зарделась великанша…
Узнав, что жениха приданное не интересует, папаша вынес икону и немедленно благословил молодых. Антонина заплакала, а Франц опять благоговейно потрогал её руку. Договорились, что жених уезжает домой, увольняется со службы и готовит дом для будущей жены. Через полгода он возвращается в Архангельск за невестой и увозит её.
Вернувшись в Швецию, Франц погрузился в хлопоты. Нанял плотников, что бы поднять крышу, заказал новую мебель — широченную кровать, стулья в два раза больше обычных и огромный стол. Привёз из Стокгольма двух здоровенных щенков.
— Не иначе, наш Франц скоро привезёт из Руссии медведицу, — добродушно посмеивались соседи, — а эти собачки будут её сторожить.
— Майне Гроссер, — мечтательно отвечал Франц.
Когда всё было готово к приезду новобрачной, конечно же, началась война с Россией. Франц закрыл дом, поручил щенков соседям, завербовался во флот и уплыл в Архангельск. Больше его никто не видел. Может быть, он нашёл свою Антонину и остался с нею, может быть сложил голову на снежных равнинах, никто не знает.
А щенки выросли и превратились в крупных собак красавцев. Соседи назвали их Франц и
