сильных, но неудовлетворенных женщин, если только не получит то, что ищет. Мы не должны относиться со снисходительным пренебрежением к ее беспокойной маленькой натуре; наша задача — сделать все, что в наших силах, чтобы дать ей работу по душе, а со временем убедить ее отца позволить ей изучать медицину. Из нее выйдет отличный врач, так как она обладает смелостью, крепкими нервами и горячим сердцем, в котором живут глубокая любовь и жалость к слабым и страдающим.
Мистер Баэр сначала только улыбнулся, но согласился попробовать. Он отвел Нэн участок для выращивания лекарственных растений и начал рассказывать ей об их целебных свойствах, позволяя ей испытывать их действие на детях в случае каких-нибудь легких недомоганий. Она училась быстро, запоминала хорошо и проявляла здравый смысл и интерес, весьма ободрявшие ее учителя, который никогда не закрывал дверь в мир знаний перед носом этой любознательной маленькой женщины.
Она думала обо всем этом, сидя на иве в тот день. И, когда Дейзи сказала, как всегда мягко:
— Мне нравится играть в дочки-матери, и я хочу вести хозяйство для Деми, когда мы вырастем и будем жить вместе, -
Нэн отвечала решительно:
— Ну, у меня братьев нет, и я не хочу обременять себя никаким хозяйством. У меня будет кабинет с кучей бутычек, ящичков и всяких там разных пестиков, и я буду разъезжать везде на лошади или в экипаже и лечить больных людей. Вот будет весело!
— Фу! Как ты можешь выносить все эти ужасные запахи и противные порошки, и касторку, и сенну, и сироп от кашля? — воскликнула Дейзи с содроганием.
— Да ведь мне самой не придется их принимать, так что мне все равно. К тому же, эти лекарства делают людей здоровыми, а мне нравится лечить людей. Разве мой чай из шалфея не вылечил маму Баэр от головной боли, а мой настой из шишечек хмеля не помог Неду от зубной боли всего за пять часов? Так-то вот!
— И ты будешь сажать пиявки на людей и отрезать ноги, и вырывать зубы? — спросила Дейзи, содрогаясь при одной этой мысли.
— Да, я буду делать все; пусть даже человек разбился в дребезги, я все равно его вылечу. Мой дедушка был доктором, и я видела однажды, как он зашил одному человеку громадный порез на щеке. А я стояла и держала губку с хлороформом, и мне совсем не было страшно, и дедушка сказал, что я храбрая девочка.
— Как ты смогла? Мне жаль больных, и я хотела бы ухаживать за ними, но у меня ноги дрожат при виде любой раны и приходится убегать. Нет, я не храбрая девочка, — вздохнула Дейзи.
— Ничего, ты сможешь быть сиделкой или будешь держать моих пациентов, когда я буду давать им слабительное или отрезать ноги, — сказала Нэн, чьей врачебной практике, очевидно, предстояло быть героического рода.
— Эй, на судне! Где ты, Нэн? — окликнул голос снизу.
— Мы здесь. Влезай сюда.
— Есть! — сказал голос, и появился Эмиль, держащийся одной рукой за другую, с лицом сморщенным, словно от боли.
— О, что случилось? — с тревогой воскликнула Дейзи.
— Проклятая заноза у меня в большом пальце. Не могу вытащить. Попробуй ты, Нэн.
— Она очень глубоко, а у меня нет иголки, — сказала Нэн, с интересом изучая измазанный смолой палец.
— Бери булавку, — заторопил ее Эмиль.
— Нет, она слишком большая, и конец у нее не очень острый.
Тут Дейзи, сунувшая руку в карман, протянула аккуратный игольничек с четырьмя иглами в нем.
— Цветочек ты наш! Всегда у тебя есть то, что нам нужно, — сказал Эмиль, и Нэн решила впредь тоже носить игольник в своем кармане, так как случаи, подобные этому, часто имели место в ее практике.
Дейзи закрыла глаза, но Нэн тыкала и ковыряла уверенной рукой, в то время как Эмиль давал ей указания в терминах, неизвестных ни в одной области медицины:
— Право руля! Так держать! Попробуй другим галсом! Раз-два взяли! Пошла!
— Пососи палец, — распорядилась Доктор Прыг-Скок, опытным взглядом обозревая занозу.
— Слишком уж он грязный — возразил пациент, встряхивая окровавленным пальцем.
— Подожди, я сделаю перевязку, если у тебя есть носовой платок.
— Нет, возьми одну из тех тряпиц на траве.
— Скажешь тоже! Это же кукольная одежда! — негодующе воскликнула Дейзи.
— Ничего, возьми из моих. Я хочу перевязать твой палец, — сказала Нэн, и, спрыгнув, Эмиль схватил первую попавшуюся 'тряпицу'. Ею оказалась царская нижняя юбочка в оборках, но Нэн разорвала ее без ропота или сомнения и, превратив в аккуратную маленькую повязку, отпустила пациента, распорядившись:
— Держи повязку влажной и не тереби, тогда ранка не будет болеть и быстро заживет.
— Сколько с меня? — спросил Коммодор со смехом.
— Нисколько; у меня диспансер, то есть место, где бедные люди лечатся бесплатно, — объяснила Нэн с высокомерным видом.
— Спасибо, Доктор Прыг-Скок. Я всегда буду приходить к тебе, если поранюсь, — и Эмиль удалился, но все же оглянулся, чтобы — так сказать, услуга за услугу — предупредить: — Твои тряпички улетают, Доктор.
Забыв о непочтительном 'тряпички', дамы поспешно спустились и, собрав свою стирку, удалились в дом, чтобы развести огонь в маленькой печечке, согреть утюжки и взяться за глажение.
Мимолетное дыхание ветра сотрясло старое дерево, словно оно посмеивалось негромко над детской беседой, завершившейся в 'гнездышке', и едва успело успокоиться, как на нем уселась другая пара птичек, чтобы доверительно пощебетать.
— Знаешь, я скажу тебе секрет, — начал Томми, явно раздуваясь от важности.
— Скажи, — ответил Нат, жалея, что не принес с собой скрипку, на иве было так хорошо — тенисто и тихо.
— Так вот, мы с ребятами говорили о последнем интересном случае наличия косвенных улик, — сказал Томми, цитируя наугад из речи, которую Франц произнес на последнем заседании Клуба, — и я предложил сделать Дэну подарок, чтобы загладить, так сказать, и извиниться, что мы его подозревали, и показать наше уважение и так далее — ну, ты понимаешь… подарить что-нибудь красивое и полезное, что он мог бы оставить на память и гордиться. И что, ты думаешь, мы выбрали?
— Сачок, он так хотел его, — сказал Нат, с несколько разочарованным видом, так как рассчитывал сам сделать Дэну такой подарок.
— Нет, сэр! Это будет микроскоп, шикарный микроскоп, такой, через который можно видеть этих, как там они называются, в воде, и звезды, и муравьиные яйца и все такое прочее. Разве не отличный подарок? — спросил Томми, смешав микроскопы и телескопы в своих пояснениях.
— Великолепный! Я так рад! Но не будет ли это ужасно дорого? — воскликнул Нат, чувствуя, что его друга начинают ценить по заслугам.
— Конечно будет, но каждый из нас собирается внести пожертвование. Я возглавил список с моими пятью долларами — если уж делать, надо делать красиво!
— Что? Все твои деньги? Никогда не видел такого щедрого парня, как ты, — и Нат широко улыбнулся с искренним восхищением.
— Ну, понимаешь, мне надоело все время тревожиться о моей собственности, и я не хочу больше копить. Буду делать подарки на все деньги, какие у меня появятся, и тогда никто никогда не будет мне завидовать, и никому не захочется меня обокрасть, и я не буду никого подозревать и волноваться о моих дурацких деньгах, — отвечал Томми, утомленный обременительными заботами и тревогами миллионера.
— А мистер Баэр позволит тебе?
— Он решил, что это отличный план, и сказал, что лучшие люди, каких он знал, предпочитали тратить свои деньги на добрые дела, вместо того, чтобы сколачивать состояние, из-за которого будут ссориться
