Влюблена в любовь, должно быть. Никаких условий, ты сам говорил. Но все это хорошо лишь в теории, в жизни все бывает по-другому. Жаль, что получилось не так, как мы намечали, но оказалось, что строить планы бессмысленно. Они ничего не стоят. Быть почти влюбленным – этого мало, Джоэл!
Он со сдавленным стоном притянул ее к себе.
– Если ты бросишь меня, Пейдж, я этого не переживу. Таю ты не нужна. У него было столько женщин! Что значит для него еще одно красивое личико?
Ее прекрасные глаза затуманились от боли.
– Я знаю, Джоэл, я знаю. Не продолжай, не нужно.
Она вся дрожала, хотя в комнате было тепло. Волосы ее скользнули по его щеке, и он с отчаянной страстью приник к ее губам.
– Не отталкивай меня, Пейдж! Я ничего не могу с собой поделать!
Она не противилась, чувствуя, как волны жалости… жалости захлестывают ее. Он освободил ее губы и принялся целовать нежный изгиб шеи.
– Не могу обидеть тебя, оставить тебя несчастной, – шептал он страстно. – Но ведь все уже ясно. Давай уедем сейчас. И сразу поженимся. Ты полюбишь меня со временем. Я все для этого сделаю, клянусь тебе!
Едва дыша, она поникла в его руках. В горле у нее застыл комок.
– Нет, Джоэл, я не могу, не могу! Переход от нежного любовника к смертельному врагу оказался поразительным.
Он в такой ярости уставился на нее, что Пейдж прикрыла глаза.
– Я всегда был уверен, что переживу, если Тай отобьет у меня девушку! – выкрикнул он. – Любую, но только не тебя. Это невозможно.
– Почему же, – с горечью заметила она, отталкивая его. – Звучит это трагично, но такое случается постоянно! – Случается постоянно, повторила она про себя, не в силах преодолеть внутреннюю дрожь. Если только можно так сказать, когда вдруг разбиваются твои самые заветные мечты. – Тебе придется смириться, Джоэл, – заметила она жестко, понимая, что в такой же степени эти слова относятся к ней самой. – Веди себя как мужчина!
Он обвел пустым взглядом книжные полки на стенах.
– Я уже не уверен, что знаю, что это такое! – Выражение его лица больно ранило ее, как и безжизненный голос. Насколько же легче самому переносить боль, чем причинять ее другому!
– Прости меня, Джоэл, – сказала она отрывисто. – Я бы повторила это тысячу раз, если бы знала, что это поможет. Ты можешь даже застрелить меня, но уже ничего не изменишь.
Их прервал голос Дайаны, такой чистый и юный, такой обеспокоенный:
– Пейдж? Джоэл? Кто-нибудь может сказать, что происходит? Я же вижу, что-то не так!
Джоэл вскинул голову и страдальческим тоном воскликнул:
– Пейдж не хочет выходить за меня замуж!
Дайана в отчаянии прислонилась к двери.
– Я так и знала! Мы с мамой знали. Ну что ж, бывает и хуже, мне кажется. И если хочешь знать мое мнение, не так уж вы друг другу и подходите!
Непредсказуемый нрав Джоэла проявился сейчас в полной мере. Он в ярости обернулся к сестре.
– Убирайся отсюда, Дай! Ты нам здесь не нужна!
– Тебе, может, и нет, а Пейдж – еще как нужна! – упрямо возразила она, не сводя глаз с измученного лица Пейдж, с которого сошли все краски. – У тебя дрянной характер, старик. И всегда был дрянной. Я побуду здесь, пока не вернется Тай. Ты не имеешь право срывать зло на Пейдж. Она не виновата. Такие вещи то и дело случаются. Посмотри только на ее лицо – белое, как простыня!
В холле мелькнула чья-то тень, послышались шаги, и в дверях появился Тай, угрюмый и мрачный, как сам Люцифер.
– Проклятье, Джоэл, где тебя черти носят? Ты должен был появиться еще час назад. Ты хоть знаешь, что стадо чуть не утонуло, пока мы тебя дожидались!
– Ну и пусть тонет! – скрипучим голосом отозвался Джоэл. Глаза его сверкали от ярости.
Тай не поверил своим ушам. В два шага он пересек комнату и, схватив Джоэла за воротник, резко развернул его к себе.
– Ты или с ума сошел, или просто не знаешь, что говоришь? Это же животные. Беспомощные, бессловесные животные!
В комнате из-за дождя все окна были закрыты и стояла такая духота, что Пейдж не могла понять, как она до сих пор держится. С минуту Тай пристально смотрел на Джоэла, затем, словно что-то почувствовав, обернулся к Пейдж.
– Так, и в чем же здесь дело? – натянуто спросил он. – Любовная перебранка? Но позволь мне сказать тебе, что Кумбала у нас – прежде всего!
Джоэл пронзительно, словно в истерике, расхохотался.
– Вот он, милая! – воскликнул он. – Вот он, ответ! Таю никто не нужен! У него есть Кумбала, любимая и единственная!
Лицо его перекосилось от невыносимой боли. Он казался таким юным и таким несчастным, что у Пейдж в душе все перевернулось. Сострадание вспыхнуло в ней с новой силой, едва не удержав ее от глупостей. Она было кинулась к нему, но в последний момент Тай остановил ее.
– Сейчас или никогда, детка. Никакой игры на чувствах. Джоэл уже большой мальчик. Или ты его любишь, или нет. Довольствоваться меньшим было бы нечестно для вас обоих. Если ты его любишь, замечательно. Если нет… он это переживет. Может быть, даже повзрослеет. Тебе решать!
Ей хотелось закричать, налететь на него с кулаками, видя, что его смуглое суровое лицо не сулит никакой пощады. Она не могла отвести от него глаз, уже думая о том времени, в котором Таю не будет места. Она гнала прочь эту мысль, пока еще рука его крепко держала ее. Но что бы она сейчас ни ответила, это стало вдруг неважно, ибо в дверях появилась запыхавшаяся Соня Бенедикт.
– Тай! Тай! – Она вбежала в комнату, держась за сердце. Всем стало ясно, что у нее дурные вести. – За нами прислали самолет, – дрогнувшим голосом сказала она. – Скорее, Тай. У дедушки был удар… едва ли он оправится!
Тай поспешил за ней, неохотно отпуская Пейдж. В глубине его зеленых глаз притаилась боль.
9
Первый месяц или около того после возвращения из Кумбалы Пейдж провела словно во сне, причем сон этот больше напоминал кошмар. Всякий раз, стоя перед зеркалом, она видела в нем рядом с собой высокую фигуру Тая и его отливающие зеленью глаза. Когда первое потрясение прошло, она перестала плакать, однако горький комок стойко держался в горле.
В тягостные недели одиночества и тоски она чуралась оживленной ночной жизни, прежде доставлявшей ей столько радости: вечеринки, театр, балет потеряли свою притягательность, она избегала друзей, которые начали уже волноваться за нее и делать неутешительные выводы. Но время шло, и мало-помалу она начала принимать доброжелательные приглашения, скорее для того чтобы успокоить приятелей, чем для собственного удовольствия. В глубине души по-прежнему жила скорбь, внешнее спокойствие скрывало тревожную тоску по Таю, рядом с которым другие мужчины стали казаться ей тусклыми и незначительными. Неужели так будет всегда? Сама того не замечая, Пейдж погрузилась в полную апатию.
Ее былая живость сменилась холодной отстраненностью от всего. С ее помощью она наконец надежно защитила себя от любых чувств и эмоций и была бы довольна и спокойна, если бы не воспоминания – они без устали преследовали ее. Что бы ни приказывал разум, душа, сердце и кровь помнили его. Большой Джон Бенедикт умер. Теперь Тай стал полновластным богатейшим правителем и наверняка позабыл тунгариин, радужную птицу, что всегда улетает осенью. Как ни странно, тоска не мешала ей работать, даже, наоборот, помогала и поддерживала: Пейдж находила утешение только за рабочим столом, полностью выкладываясь. После того как она провела несколько шоу для крупных магазинов, Пейдж стала пользоваться большим спросом – ее комментарии при демонстрации моделей заметили. Сначала ее взяли лишь как замену в последнюю минуту, но здесь, как в сказке со счастливым концом, светлый ум Пейдж, ее грация и вкус покорили многих, и к ее услугам начали прибегать постоянно. Она и сама выглядела, как модель, ухоженная, очаровательная. Пейдж очень заботилась о своей внешности, словно это было вопросом жизни или смерти,
