Они увидели тот же обезвреженный, без затвора, пулемет и два человеческих трупа. Щербаков вступил на каменную ступеньку и едва не поскользнулся на стекшей крови. Она уже загустела, превратившись в мерзкую, приторно пахнущую пасту. У одного из боевиков в кулаке был зажат лоскут камуфляжа — видимо, сопротивляясь, он оторвал у кого-то из диверсантов кусок материи.
Что-то неодолимое влекло Путина к лежащим человеческим телам. Он перевернул того, кто сопротивлялся… И лучше бы он этого не делал: горло у боевика от уха до уха было перерезано и голова держалась на позвоночнике и шейных сухожилиях. Второй часовой был убит двумя выстрелами, пули попали в висок и в надбровье — по крайней мере об этом свидетельствовали две норки обсыпанные темной крошкой. Стреляли в упор…
На какое-то мгновение президенту стало не по себе. Ему как будто в увеличительном формате открылся весь ужас происходящего, в чем он принимает участие. «А на что ты, собственно, рассчитывал? Лучше вспомни Буйнакск, пацана, которого вытащили из развалин, вспомни то, что было в Москве… Ты хочешь повторения?» — спросил он у самого себя и вопрос остался без ответа, ибо разноголосица цикад — это было не то, что бы объяснило ему свершившееся. Он вытащил фляжку и, отвинтив крышку, сделал пару глотков. Затем, облокотившись о каменную стену, секунды находился в полной прострации, ощущая лишь горечь, тревожащую пищевод. Рядом — Щербаков, его рука легла на плечо президента, пытаясь что-то поправить, ободрить. И слова телохранителя: «У меня первый раз так же было, до рвоты… а потом прошло» , каким-то образом сняли самую невыносимую боль и замутненное сознание стало по-прежнему ясным, рассудочным.
— Прошу тебя, Анатолий, не убаюкивай меня… Я в порядке. Идем, нас ждут… — он вытер губы, поправил ремень автомата и шагнул вперед.
У блокпоста остались Калинка с Бардиным. Сдвинув общими усилиями железобетонную панель в сторону, они установили в образовавшемся отверстии один из буев.
Силуэт вертолета под сеткой возник перед ними неожиданно. Президент и Виктор Шторм находились от него метрах в сорока.
— Кто этим займется? — спросил Путин и стволом автомата определил то, о чем шла речь.
Виктор Шторм, сняв с плеча чушку гранатомета, встал на колено.
— Ложитесь, — сказал он и прицелился.
Все произошло в считанные мгновения: огненная кометка, прочертив ущельную тьму, поцеловала покатый бок вертолета и разлетелась на тысячи искр. Вторую гранату, уже под винтовой редуктор, выпустил Путин, тоже встав перед этим на колено. «Вот оно, боевое крещение, будь оно неладно», — он отбросил гранатомет на камни, раздался звонкий перекат и, как бы вторя ему, где-то взвизгнула сирена, до краев наполняя ущелье. И все пятеро устремились на ее пронзительный зов…
Как и было задумано, взрывы, сотрясшие скалы, заставили боевиков открыть все лазы и выбираться наружу. Но Шторм-старший с Воропаевым, находясь у одного из северных блокпостов, этого только и ждали. Насколько позволяла скорострельность подствольных гранатометов, они выстрел за выстрелом посылали в открытые двери, куда по тревоге сунулись боевики и которые, там же, на пороге и в глубине помещения, находили свою смерть.
Гулбе с Изербековым, занявшие равноудаленную позицию от дверей и блокпоста, где были Шторм с Воропаевым, начали обстрел овального проема. В дверях появлялись и по мере разрывов, исчезали человеческие силуэты. Тут же возникали другие, они тоже падали, как подкошенные, и все повторялось по какому-то замкнутому циклу…
Свет от горевшего вертолета и сетки подсвечивал ущелье, особенно тот край, откуда продвигалась группа Путина. Он уже вполне пришел в себя и видел, как Шторм гвоздил входы и выходы непреступной берлоги.
На бегу он вытащил из подсумка гранату и вложил ее в подствольник своего АК. Но выстрелить ему помешали Гулбе с Изербековым, которые наперерез ему устремились к светящимся проемам в скале и заслонили директрису.
На пороге и по обе стороны от него лежали неподвижные человеческие тела.
Из помещений слышалась автоматическая стрельба и с каждым мгновением интенсивность ее нарастала. Подбежавший к дверям Шторм-старший скомандовал и Путин хорошо расслышал его слова: «Не становитесь на линию огня, прижимайтесь к стене. « И Путин с Щербаковым и оба морпеха, сгруппировались у овального отверстия, куда нестерпимо всем хотелось заглянуть. Но оттуда шел плотный автоматно- пулеметный огонь и подбежавший Шторм-младший едва уловимым движением бросил в проем гранату, и когда после ее взрыва наступила пауза, Виктор сделал шаг в сторону и выстрелил из подствольника.
— Следующий! — охрипло выкрикнул он и отступил в сторону.
Путин понимал, что следующим был он, однако не сразу уяснил, что же ему следует делать. Ему подал пример Щербаков: он, как и Виктор, возник перед дверью и тоже послал гранату в глубину помещения. И президенту стало ясно: надо успеть перезарядиться и встать в очередь за выстрелом и таким образом создать гранатометный конвейер, который не позволил бы засевшим в казематах контратаковать. И когда Щербаков шагнул в тень, на линию огня вышел Путин и, зажав под мышкой приклад автомата, выстрелил. Он хотел посмотреть, куда угодила граната, но его оттеснили — это был Бардин. Его сменил Калинка, а за ним снова — Виктор, Щербаков…
Рядом, на фоне прямоугольных входов, по такой же схеме действовала группа Шторма-старшего. С одной лишь разницей: после очередного выстрела из подствольного гранатомета каждый посылал вдогонку автоматную очередь…
И когда один подсумок с гранатами ВОГ-25 каждым из них был израсходован, они вошли под скалы. Первым туда вбежал Изербеков. Если точнее: первым линию пересек ствол его автомата, который короткими очередями прокладывал дорогу своему хозяину.
Путин слышал как Шторм с кем-то перекрикивался и вскоре увидел полковника рядом. Очки ночного виденья болтались у него на груди, шапочка-маска завернута до бровей, в одной руке автомат, в другой приготовленный к замене магазин… Он был возбужден и когда заговорил, Путин не узнал его голоса: видимо, нервотрепка боя сыграла нехорошую шутку с его голосовыми связками. Голос то прорывался, то нисходил до хрипоты.
— Вместо Виктора я пойду с вами, — и Шторм, стараясь не наступать на лежащие тела, взошел на порог овала. Дым и гарь шибанули в ноздри и полковник закашлялся.
Путин, вполне освоившийся с обстановкой, не мог понять одной вещи: почему до сих пор в помещениях горит свет. Он поднял голову и увидел высокие потолки с встроенными в них плафонами дневного света. Некоторые из них, пробитые пулями и осколками погасли, арматура вместе с проводкой болталась, покачиваясь и позванивая клиньями стекол.
И всюду трупы, следы крови и тысячи гильз разного калибра. Рядом с лежащими боевиками — короткоствольные и совсем крошечные, типа «узи» , автоматы… Слева, в нише, застыл мини-бульдозер, рядом с которым навалом накиданы лопаты и кирки.
Под ногами тоже хрустели стекла и гранитная крошка. И что удивительно, все помещение было выложено отполированным серым гранитом, и такие же гранитные ступени вели в переход, откуда проглядывался узкий длинный коридор… Несколько человек в камуфляже, в разных позах, лежали на полу. Брошенный крупнокалиберный пулемет был повернут стволом в дальний конец коридора.
Шедший впереди Шторм, остановился и, приложив у губам палец, прислушался. Где-то поблизости раздавались стоны.
Они спустились со ступенек — слева на одной петле держалась железная дверь. За ней, среди стреляных гильз и комков окровавленной ваты, лежал человек, одетый в гражданскую одежду. Он, видимо, был ранен в живот — на пальцах, которые он прижимал к нему, виднелись следы крови.
— Кто ты? — спросил Шторм и дулом автомата дотронулся до подбородка лежащего.
Ответа не последовало. Боль искажала лицо этого еще довольно молодого, с небольшой бородкой, человека. Он сделал какое-то странное движение рукой и Шторм, дернув за плечо рядом стоящего Путина, с силой увлек его в коридор. Они упали одновременно с раздавшимся взрывом. Дверь, висевшая на одной петле, взрывной волной сорвало и вынесло в коридор. Подбежавшие Щербаков с Калинкой помогли им подняться. Путин падая сильно ударился грудью об автомат, в результате чего выскочил из гнезда магазин и патроны рассыпались по полу. Он попытался их собрать, но Шторм не разрешил ему это делать.
