– Арлекино.
ГЛАВА 47
– Кто?!!
– Это мой ник – Арлекино. Мы с тобой общались в Интернете, помнишь? И благодаря тебе я успел спасти Монику. А вот Асю... – он отвел глаза в сторону. – Асю не смог.
– Так это ты?! Ты их похищал у этого ублюдка?
– Я. Если бы я только мог предположить, чем на самом деле занимается Сигизмунд! Но я ведь думал, что он просто развлекается, имитируя меня, людей пугает! И мама Марфа мне об исчезновении девушек в окрестных деревнях ничего не говорила. Хотя она в последнее время очень странная была, приходила редко и старалась побыстрее уйти. Глаза прятала, лицо заплаканное иногда было. Я ее спрашивал – что случилось? – но мама Марфа отмахивалась, говорила, что все в порядке. А все, оказывается, было более чем не в порядке... Но когда ты мне написала, где пропала моя Моника, я заподозрил неладное. И рискнул пробраться к маме Марфе домой. Она так напугалась, что выложила мне все... Ты не представляешь, что со мной было! – Он поднялся и вновь подошел к валявшемуся в отключке Кульчицкому. Несколько раз сжал и разжал пальцы, словно с трудом сдерживал желание придушить тварь, а потом тихо продолжил: – Но мама сразу все поняла по моему лицу и заставила меня поклясться ее жизнью, что я не причиню вреда Сигизмунду. Никакого – ни физического, ни морального. И я поклялся... И не единожды пожалел об этом. Особенно когда нашел тело Аси и увидел раны...
– Погоди, я ничего не понимаю! – Руки и ноги после растирания немного отошли, но вот разум – нет, соображалось по-прежнему туго. Жаль, что мозги не разотрешь. – Ты что, знаешь этого поганца лично? И кто такая мама Марфа? Но самое главное – кто ты?!
– Варя, я тебе потом все объясню, ладно? Сейчас надо убираться отсюда, и побыстрее, пока Сигизмунд в себя не пришел.
– В смысле? Ты что, даже не свяжешь его?
– Не могу, я обещал маме.
– Да какая разница, что ты обещал! Неужели ты позволишь Кульчицкому остаться безнаказанным?! Ты забыл, что он вытворял с девушками? С твоей Моникой?! Она ведь умерла у меня в машине!
– Что?!! – Арлекино пошатнулся и медленно повернулся ко мне. – Моника... она умерла?! Но этого не может быть, я слышу ее!
– Она ненадолго умерла, я ее смогла откачать, а потом прибыл вертолет реанимации, – проворчала я. – И сейчас она в больнице. И, между прочим, этот твой неприкосновенный Сигизмунд послал к ней Сивого, чтобы тот добил девушку и выкрал меня! Ну что, ты по-прежнему будешь упираться, вместо того, чтобы связать этого свихнувшегося слизня и сдать его полиции?!
– Буду, – еле слышно прошептал он. – Я поклялся. Матери поклялся, понимаешь?!
– Нет, не понимаю! Ну да ладно, это твои заморочки. Давай сделаем так – ты уходи, а я сама займусь Кульчицким. И свяжу его понадежнее, и за полицией схожу. Ты, главное, не вмешивайся, тогда и клятву не нарушишь, и этот гнус получит по заслугам.
– Нет, так нельзя, я...
Жалобное и одновременно возмущенное мяуканье прервало наш спор. И я почувствовала, как щеки буквально полыхнули жаром. Жаром стыда.
Мой кот, мой Карпов пришел сюда, чтобы защитить хозяйку, и сражался до последнего дыхания, а я... Я тупо забыла о нем! Дрянь наблагодарная!!!
– Карпов! – Я подбежала к неподвижному кошачьему тельцу и, упав на колени, нежно приподняла окровавленную голову. – Мальчик мой пушистый! Прости меня, сволочь мерзкую! Прости!
Кошамба жалобно мяукала и с надеждой заглядывала мне в глаза – ты же человек, ты наша хозяйка, ты уже спасла его однажды, спаси и сейчас! Ты ведь все можешь!
Но я плохая хозяйка и слабый человек. Я могла лишь реветь в три ручья и вытирать кровь с мордашки кота.
А потом меня отодвинули в сторону сильные руки, эти же руки осторожно ощупали тело Карпова, пальцы правой руки на несколько мгновений прижались к шее кота, и на лице Арлекино появилась облегченная улыбка:
– Он жив! Пульс есть, хоть и слабый! Его надо срочно в ветклинику доставить! Атос, дуралей, как же ты меня напугал!
– Атос? Это не Атос, это Карпов, Карпушка, мой кот.
– Ошибаешься, это мой кот. К вам он ходит семью навестить, а живет со мной. Я его маленьким слепым котенком на берегу озера подобрал. Видимо, кто-то из местных выводок топил, а этот не захотел умирать и выплыл. Мы с ним уже пять лет вместе, Атос парень преданный и верный, свое имя полностью оправдывает. И умница редкостный!
– Это я заметила. Так что делать будем?
– Ты неси Атоса...
– Карпова!
– Да как хочешь называй, главное – к врачу побыстрее его доставить!
– Но как же Кульчицкий? Его нельзя отпускать!
– А придется!
Сиплый, сдавленный, сочившийся черной злобой голос заставил едва улегшиеся волоски на моей коже снова вздыбиться. А еще неудержимо захотелось вслед за Кошамбой выгнуть спину и яростно зашипеть, прижав к голове уши и оскалив клыки.
Но я могла лишь медленно, словно преодолевая сопротивление ставшего вдруг тягучим воздуха, повернуться.
То же сделал и Арлекино, но он еще и успел подняться, выпрямившись во весь свой немаленький рост.
– Ну ты и урод, приятель! – брезгливо поморщился Кульчицкий, держа нас под прицелом пистолета. – Подобного выродка я еще не встречал.
– Здесь только один выродок – это ты! – М-да, не очень солидный крик получился, от бессилия мой голос сорвался на визг.
Но Гизмо меня словно не слышал, с отвращением рассматривая напряженно замершего Арлекино:
– Так вот кто у моей няньки Марфы родился, оказывается! А все считали, что ее ребенок умер, маман моя жалела бедняжку, подарочки дарила, в доме оставила даже после того, как я вырос. То-то Марфушка надо мной слезы проливала, заботой своей душила, конечно – свой-то сынок чудищем оказался! Интересно, с кем Марфушка трахалась в молодости, что такое чудо-юдо выродила? С крокодилом, что ли? Вот извращенка, а?
– Заткнись! – В голосе Арлекино снова звякнул ледяной металл. – Не смей так отзываться о моей матери! Именно благодаря ей ты пока на свободе, и вообще жив. Если бы не моя клятва ей, ты бы уже давно в своей пыточной пещере разлагался. А в лучшем случае – в тюремной камере гнил, где урки из такого красавчика быстро Машку сделали бы.
– Ну, спасибо Марфушке, раз такое дело, – ухмыльнулся Кульчицкий. – Но я все равно велю матери, чтобы она выгнала бабу из дома. Видеть ее не хочу! Бр-р-р, противно как – она меня лапала теми же ручищами, что и своего выродка!
– Не лапала, а обнимала, – это снова был тот же звучный, резонирующий от стен пещеры голос. – И целовала. И любила тебя до безумия. И любит до сих пор, даже несмотря на то, что знает, что вырастила свихнувшегося подонка и убийцу.
– Бла-бла-бла, – поморщился Гизмо. – Прямо сейчас разрыдаюсь от умиления! Ладно, хватит болтать, у меня на это нет времени. Все, что мне было надо, я узнал, обе проблемы любезно собрались в одном месте и стоят так кучно, так что – адье, ребятки!
И грохнул выстрел.
Но за мгновение до этого я почувствовала такое же давление в ушах, как тогда, перед появлением Арлекино.
Давление это кувалдой обрушилось на Кульчицкого, шарахнув так, что ублюдок едва устоял на ногах. И пуля, нацеленная в голову Арлекино, сменила траекторию.
