– Да я найти не мог…
– Не ври! Я прекрасно понял твой замысел, который, между прочим, почти удался! Она едва не задохнулась тут, пока ты таскал свою тощую задницу в мою каюту!
– Так не задохнулась же!
– И вот это самое любопытное, – я слегка приоткрыла глаза и увидела Хренова Экспериментатора, деловито набирающего шприцом из ампулы какую-то прозрачную жидкость. – У нее уже были конвульсии, посинела вся, я начал придумывать, как можно будет использовать тебя, ублюдка, в моих опытах, чтобы хоть как-то возместить потерю столь ценного экземпляра…
– Очень смешно.
– А я и не шучу, – игла здоровенного шприца хоботом комара-мутанта впилась в мою руку. – Если бы эта женщина умерла, ты, мой дорогой Курт, переселился в блок для подопытных.
– Что-о-о? Меня, истинного арийца, вы уравняли со всякими недочеловеками?! Да кто вам разрешит, америкашке дохлому, так поступать с немцем!
– Йозеф, – усмехнулся МакКормик. – Наш дорогой герр Йозеф Менгеле. Недавняя попытка вырастить ему новую печень из его же стволовых клеток не удалась, придется пока пересадить орган донора…
– Можно подумать, для вас это проблема!
– Нет, не проблема, но, согласись, одно дело – орган недочеловека, а другое – истинного арийца…
– Хватит вам трещать на непонятном языке! – Ника, все это время обнимавшая меня за плечи, выпрямилась и недовольно нахмурилась. – Мамой лучше занимайтесь! Что-то она от вашего укола не очень поправилась! Вон по-прежнему еле дышит!
– А ты не знаешь, малышка, – вкрадчиво заговорил ушлепок, – как твоя мамочка смогла справиться с приступом истерического удушья?
– Не знаю. Справилась и все.
– Но ты прижалась к ней так сильно, что аж побледнела вся, глазки закрыла, вон вспотела даже.
– Я просто очень за маму волновалась!
– Ну да, ну да, – закивал МакКормик, став очень похожим на автомобильную кивающую собачку. – Конечно, волновалась. Ну, как вы себя чувствуете, Анна? – К моему лицу приблизились обгрызенные очки. Фу, да у него еще и изо рта воняет!
– Так, словно по мне прошлись все участники фестиваля самбы в Рио-де-Жанейро. Зачем вы по мне топтались, Стивен? Вас возмутила моя реакция на хрень, которую вы несли?
– Никто по вам не топтался, дорогая, – эскулап отломил кончик новой ампулы, на этот раз с чем-то розоватым. – Просто у вас случился приступ истерики, что вполне объяснимо в вашей ситуации. Столько всего сразу для слабой женщины – это слишком!
– Вы, главное, не волнуйтесь так, мой дорогой Стиви, – просипела я, пробуя подняться. – А то вон аж очки запотели от сочувствия к несчастной слабой женщине, которую сами же и гробите!
– Никто вас не собирается гробить, помилуйте! – сколько можно ширять мою несчастную руку? – Вы нам очень нужны, разве вы еще не поняли? И вы, и ваша чудесная дочь. И все ваши будущие дети.
– Ну вот, опять хрень поперла! Сначала это было упоминание давно подохшего наци, теперь – мои будущие дети. Какие еще дети, о чем вы?
– Ваши, Анна, ваши.
– И от кого, позвольте полюбопытствовать?
– Этот вопрос пока решается, вашего мужа, как вы понимаете, сюда доставить будет посложнее. Но мы проверим с другим мужчиной для начала. Жаль, конечно, что результата придется ждать девять месяцев, тут пока неувязочка, но мы работаем и над этим.
– Вот же гадство! – сил немного прибавилось, и я смогла самостоятельно обнять Нику. – Представляешь, доча, нас с тобой угораздило попасть в компанию законченных психов, которыми руководит всего лишь Менгеле! А почему не Гитлер, если уж вам так мила нацистская тематика?
– Мам, а кто такой этот Менгеле?
– Ты ведь историю немного знаешь, верно?
– Да, мы учили.
– Вторая мировая, фашисты, концлагеря – об этом вам рассказывали?
– Да. И документальный фильм показывали, об этих концлагерях – так страшно! Особенно когда маленькие дети руки с номерами протягивали. Я бы этих фашистов самих в их печки засунула!
– Ну вот, а в одном из самых страшных лагерей смерти, в Освенциме, работал доктор Йозеф Менгеле, который проводил опыты над живыми людьми и над детьми тоже. Я не буду тебе рассказывать подробности его злодеяний, уж очень они жуткие, но поверь, там был ад. Ад на Земле, устроенный для самых безгрешных – для детишек. Но самое отвратительное в этой истории то, что эта тварь не понесла никакого наказания: Менгеле благополучно сбежал в Южную Америку, жил в Аргентине и Парагвае, и умер только в конце семидесятых, утонул вроде.
– Вроде? – всхлипнула Ника, вытерев ладошкой ручейки слез.
– В прессе было сказано – «при невыясненных обстоятельствах». Надеюсь, его крокодил съел. Или акула.
– Простите, леди, – вмешался МакКормик. – Прозвучали слова «Менгеле», «Аргентина», «Парагвай», и я решил, что вы рассказываете дочери о великом Йозефе Менгеле?
– Об ублюдке Йозефе Менгеле.
– Не надо его так называть, особенно в глаза, он не терпит хамства.
– Опять вы за свое! Он умер, ваш урод, сдох, утонул! А если бы даже и не утонул, то сейчас ему было бы лет сто, наверное!
– Неважно, сколько ему лет по паспорту, внешне наш Йозеф выглядит максимум на шестьдесят, – гордо сообщил ушлепок. – Он, собственно, и экспериментировал всегда ради того, чтобы найти возможность максимально продлить человеческую жизнь. Но ему очень надоело сопение в затылок всяких там спецслужб, законы и правила, придуманные людишками. И Йозеф нашел подходящее местечко в необъятных лесах амазонского бассейна, оборудовал там все по последнему слову науки и техники, собрал команду единомышленников и – умер для всех остальных. Чтобы не вязались.
– Но – было ведь тело?
– И что? Сложно найти подходящий труп? Он гений, наш Йозеф, настоящий гений! Вы увидите, что он смог за тридцать лет работы в своем Центре! Когда мне поступило предложение присоединиться к его команде, я не раздумывал ни секунды! Это ведь такие возможности! ЦРУ – ерунда по сравнению с Центром Менгеле, там связаны дурацкими предрассудками – это можно, то нельзя. А у Йозефа можно все, какая бы смелая идея не пришла в голову! Вон та девчонка, Лхара, она из племени, созданного Менгеле. Вернее, Великим Отцом Нгеле…
Он говорил и говорил, возбуждаясь все сильнее, брызги слюны летели во все стороны, очки окончательно запотели, но мне, кажется, ввели какой-то транквилизатор.
И это было хорошо, потому что слушать дальше панегирик мерзкому скоту не хотелось.
Лучше уж заснуть.
ГЛАВА 28
Нет, я вообще-то люблю путешествовать, правда, экзотику не очень уважаю, мне милее поездки по Европе. В прошлом году, когда мы гостили в Швейцарии у Салимов, Хали взял на себя выпас нашей общей детворы, а мы с Таньским устроили себе классный уик-энд в Вене. Всех кофеен мы, конечно, обойти не смогли, но и те, в которых мы побывали, оставили неизгладимое впечатление в душе и трудноизгладимое впечатление на боках. А потому что невозможно отказаться от таких обалденных пирожных, вот.
Да, я абсолютно урбанизированный человек, отдых для меня – это в первую очередь комфорт и цивилизация. Причем с развитой инфраструктурой и без всяких там летающих, ползающих и кусающихся пакостей.
Если море – то с обычными рыбками, а не с ядовитыми скатами-иглохвостами, коими так славится побережье Гоа.
В общем, не люблю я экзотику. Может, на это повлияли мои, мягко говоря, не очень приятные приключения в Таиланде и в пустыне Египта, не знаю (см. романы Анны Ольховской «Охота светской львицы» и «Бог с синими глазами»).
