уродов от науки, и вот там развернулся вовсю. Довольно внушительная территория была закрыта периметром электромагнитных заграждений, пересечь которые не могло ни одно живое существо. Внутри периметра оказались заперты три деревни местных индейцев, из которых извращенный гений (увы, он действительно был гениален) доктора Менгеле сотворил Племя Воды – амфибий, Племя Воздуха – умеющих летать, пусть и не очень далеко, обладателей складных кожистых перепонок между ногами и руками, и Племя Земли – очень сильных, смахивающих на оборотней существ, меньше всех остальных похожих на людей.
Но на этом эксперименты не закончились, Менгеле и его подручным очень понравилось чувствовать себя Творцами (между прочим, для несчастных племен они и были Великими Богами). Я не знаю, что именно они делали и как, но однажды, не желая насильно стать матерью Нового, из резервации умудрилась сбежать девушка из племени Воды – Лхара. Она смогла уйти довольно далеко, а потом попалась в рыбацкие сети, ее выкупили владельцы частного дельфинария, и Лхара около полугода провела там в качестве «амазонской русалки[5] А потом шоу приехало в курортную Аланью, где в это время были мы с Никой. Я только что узнала о предательстве мужа, дочка, как оказалось, знала об этом с самого начала – проклятие ребенка-индиго, – и нам очень хотелось отвлечься.
Вот и отвлеклись.
Во время шоу Ника установила мысленный контакт с Лхарой, чем и обратила на себя внимание настигших беглянку людей доктора Менгеле. Они в темпе навели справки о нас и быстро сообразили, кем является Ника Майорова, чем привели свихнувшегося наци в дикий восторг.
Ребенок-индиго! Неслыханная удача! Да еще вместе с матерью! Это же какой простор для экспериментов, а вдруг удастся поставить производство детей-индиго на поток! Целая армия сверхлюдей – да перед ними любое оружие будет бессильно!
Я же говорю – псих.
Но благодаря этому психу мы оказались здесь, на другом конце планеты, вдали от цивилизованного мира.
И здесь же я узнала, что увезла из Москвы последний подарок Лешки – нашего сына. И мне стало еще хуже – как только Менгеле узнает о моей беременности, участь нерожденного ребенка будет решена. На свет появится очередной мутант.
Но – не случилось. Оказалось, что наци, сам того не ведая, уже создал пока не армию, но целый взвод детей-индиго, экспериментируя с зародышами. В каждом из племен обнаружились два-три представителя новой расы, среди них оказалась и Лхара.
И как только Сильные, как назвали их в племенах, осознали свои способности и научились управлять ими, паучье гнездо доктора Менгеле было стерто с лица земли, причем в прямом смысле слова.
Как это происходило, я вспоминать не хочу. Слишком уж все было жутко и в прямом смысле слова бесчеловечно. Впрочем, не мне судить – этим людям пришлось перенести слишком многое…
Погибли все самозваные боги. В живых оставили лишь Петера Вайса, Огненного Бога (уж очень рыжим и конопатым он уродился), помогавшего нам с Никой сбежать. Петер попал сюда не по своей воле, его заманил интересной работой отец, преданный помощник Менгеле. Парень ничего не знал о творящихся здесь ужасах, а когда узнал – было поздно. Обратной дороги из центра не существовало.
И вот уже больше трех лет мы живем здесь. На развалинах поселка были построены несколько домов – для нас, для Петера и что-то типа больнички, где Петер лечил местных. К счастью, во время разгрома уцелел подземный склад с продовольствием и медикаментами, так что проблем у единственного на всю округу доктора с дипломом не было. Люди доверяли рыжему, и даже шаманы племен ходили к Петеру лечиться.
А когда мне пришло время рожать, рыжий доктор помог появиться на свет моему сыну.
Которого я назвала Алексеем.
Потому что, дура такая, так и не смогла забыть его отца.
ГЛАВА 16
Когда мой сын только учился говорить, он не справлялся с буквами «р» и «л», и ласковое мамино Лешик превратил в Ешик.
А в результате стал Ежиком. Хотя собственно ежика малыш совсем не напоминал. Он до боли в сердце напоминал мне только одного человека – своего отца. Маленькая Ника тоже очень походила на Алексея, только цвет волос был мой, да глаза необычные, серо-карие. Но теперь, когда ей было уже без малого одиннадцать, моя доча очень изменилась. Вытянулась, повзрослела, светлые кудряшки, легким облачком вихрившиеся вокруг головы, превратились в густые, слегка вьющиеся, ольхового оттенка волосы, а черты лица все больше напоминали мне мои собственные, хотя и отцовского осталось немало.
Но подрос Алексей Майоров-младший, у которого вообще ничего моего не просматривалось. Большущие карие глазенки с прозеленью, длинные каштановые волосы, которые парень категорически отказывался стричь, мимика, улыбка, жесты, даже интонации – Господи, больно-то как! Но ни за что на свете я не отказалась бы от этой боли.
Да, забыла сказать – наш Ежик унаследовал от отца великолепный слух и голос, и в данный момент распевает на весь лес охотничью песню племени Земли. Разумеется, на языке оригинала, мои дети легко выучили его. А вот я не захотела – все здесь понимали язык богов, то есть немецкий, на нем мы и общались. Потому что мне казалось, что, как только я начну свободно говорить на местном диалекте, эта земля навсегда станет нашим домом. И надежда на возвращение, робко теплившаяся в самом дальнем уголке души, погаснет окончательно.
Что касается учебы – учился у нас только Ежик, с ним занимались мы с Петером. А Ника с остальными индиго жили своей, немного отстраненной от всех, жизнью. Они никогда не злоупотребляли своей силой, доказывая соплеменникам, кто тут царь зверей. Все и так знали, помнили, кому они обязаны своей свободой.
Как знали и то, что самая сильная среди индиго Маленькая Сестра – Ника. И это было, пожалуй, главной причиной нашей изоляции здесь. Как, впрочем, и то, что все средства связи были уничтожены во время разгрома поселка. И об электричестве пришлось забыть, и о водопроводе, и о канализации.
Нет, мы не одичали, но Ежик знал обо всех достижениях цивилизации только по нашим рассказам. И, глядя порой на мускулистого загорелого дочерна малыша, почти всегда разгуливавшего в одних шортах и самодельных сандаликах (детской обуви на складе не было, как, впрочем, и женской), я не знала – радоваться мне или огорчаться. С одной стороны, мой сын был не по годам самостоятельным, смелым и сообразительным мальчишкой, совсем не похожим на избалованных цивилизацией трутней, для которых несчастные производители товаров вынуждены писать подробнейшие инструкции, такие, как, например, эти: «Кекс: снять упаковку, поместить кекс в рот, съесть»; «Электрическая пила: не останавливать лезвие руками!»; «Жидкий сыр: для более удобного использования снимите с банки крышку»; «Молоток: при заглатывании может нанести вред организму!». И так далее, и тому подобное.
Ежик отлично справляется с кексами со склада и даже сам научился снимать с них целлофановую упаковку. И никогда не пытался проглотить ни молоток, ни гвозди, ни даже очень соблазнительный фонендоскоп Петера.
Малыш не верит в существование другого, отличного от этого, мира, сколько бы мы ему ни рассказывали о нем. Потому что нормальные люди не могут жить по таким дурацким законам, вот!
По каким законам? Поскольку книг у нас мало, Ежик перечитал все, что читалось, в том числе и обнаруженную Петером распечатку, где ради хохмы были собраны самые кретинские законы, действующие в различных штатах США.
Если честно, я Ежика могу понять. Мир, живущий по таким законам, не имеет будущего. Как и тот, в котором отсутствует цветовая дифференциация штанов.
Судите сами:
Штат Аляска: вход в парикмахерскую с кенгуру строго запрещен.
Штат Алабама: запрещено продавать орешки после заката солнца по средам.
Штат Калифорния: запрещено есть апельсины в ванной.
Штат Коннектикут: запрещено ходить спиной вперед после заката солнца.
Штат Флорида: запрещено есть творог по воскресеньям после шести часов вечера.
Штат Айдахо: запрещена рыбалка со спины жирафа.
