чего тебя сюда понесло?
Наверное, Тимка, если бы умел, в ответ пожал плечами — так получилось. Брел, брел и забрел. Но алабай, давно уже миновавший заросли, замер, сосредоточенно глядя вперед. И когда хозяин выбрался наконец из зарослей, пес не побежал уверенно дальше, ведя за собой, как это было на протяжении всего пути, нет. Тимка заскользил медленно и осторожно, гигант словно плыл над землей. Ни одна предательская веточка не хрустнула под его мощными лапами.
— Пришли, похоже, — прошептал Кирилл, направляясь следом. — Ну‑ка, посмотрим, что тут у нас.
А тут у нас оказалось странное полуразрушенное бетонное сооружение, в котором, покопавшись в памяти, с трудом можно было опознать немецкий дот времен Великой Отечественной войны. Он уродливым грибом‑дождевиком торчал из земли, даже не пытаясь укрыться подлеском. Вокруг него росли только крапива да лопухи.
Оказалось, что густой лес заканчивается, и там, за дотом, торчат лишь одинокие кривые деревья, непонятные холмики и мешанина буро‑зеленых пятен.
Впрочем, непонятным это казалось только на первый взгляд. Второй, более внимательный, подкрепленный контрольным третьим, распознал в куче непоняток самое обыкновенное болото, камуфляжем раскинувшееся в обозримом пространстве.
Любопытное местечко: лесная чаща, резко переходящая в довольно опасное, судя по вполне безобидному виду, болото. Более‑менее проходимым, вернее, проезжаемым, оставался узкий участок относительно ровной земли, вьющийся вдоль болота. Тут и пройти‑то страшновато, а уж на машине проехать — посторонний вряд ли рискнет.
Надежное местечко, в общем, если хочешь спрятаться. Или спрятать что‑то. Или кого‑то.
Потому что вряд ли владелец черного «Фольксвагена‑Туарега» приехал в этот звенящий комарьем и переполненный болотными миазмами «рай» на пикник с шашлычками.
Ни в машине, ни вокруг дота никого видно не было. Но если учесть, что стекла в джипе были тонированы, понятие «видно» было весьма относительным.
Алабай вытянулся в… нет, стрункой назвать эту гору мышц было нельзя, скорее — вибрирующий от напряжения высоковольтный кабель. Взгляд пса словно приклеился к входу в дот, клыки обнажились, в горле глухо перекатывался угрожающий рык.
Кирилл присел на корточки, прячась за кустами, и успокаивающе погладил вздыбленную на загривке шерсть пса:
— Тихо, малыш, тихо, — прошептал он, пытаясь хоть что‑то рассмотреть сквозь тонированные стекла. — Ну чего ты? Да, я понял, там, скорее всего, не очень хорошие люди приехали, очень уж удобное место для схрона. Но нам с тобой до этого дела нет, понял? Количество криминала в мире людей просто зашкаливает, ты просто вырос в здоровом месте и не встречал всяких‑разных ублюдков. Зато я общения с ними не забуду никогда. — Пальцы непроизвольно сжались, прищемив вместе с шерстью и кожу пса, но Тимка не обратил на это никакого внимания, продолжая гипнотизировать взглядом вход. — Слушай, парень, может, хватит, а? Я понял — ты наткнулся на чужих людей, почувствовал исходящую от них агрессию и решил сбегать за мной, чтобы вместе разобраться. Поверь, нам с тобой туда лучше не соваться, я слышу просто мешанину гадости. Там и упоение властью, и жадность, и глумливая наглость, и… Стоп, а это что?
Кирилл закрыл глаза и сосредоточился, закрывшись от звуков леса. Происходящее в бетонной норе нравилось ему все меньше.
Судя по мешанине эмоций, там находилось несколько человек. Сколько точно, Кирилл определить не мог. И предположение, что эти люди вовсе не являются гордостью цивилизованного мира, было абсолютно правильным. Ничего хорошего, светлого, доброго в их душах не было. Совсем.
Упыри явно провернули какое‑то удачное дельце и отмечали теперь это событие, злобное торжество главенствовало в смердящей куче их эмоций.
А сквозь эту кучу тоненьким пульсирующим лучиком пробивался страх. Не животный ужас загнанной жертвы, а жалобный какой‑то, густо замешанный на обиде страх. Детский.
— Да твою‑жешь мать! — простонал Кирилл, саданув кулаком в мягкий бок земли. — Тимка, сволочь, ты во что меня втравил, а? Ну вот как теперь быть? Я же не смогу теперь уйти, паразит ты бесхвостый!
Пес, оторвавшись наконец от созерцания входа, недоуменно покосился на хозяина: «Уходить? Зачем уходить? Спасать надо!»
— Ага, спасать. Ты думаешь, те плохие парни вооружены пластмассовыми совочками и ведерками? Да там у каждого по нескольку стволов. А может, и автоматы имеются, братва без оружия на дело не ходит. А у нас? Охотничье ружье, складной нож и твои клыки. А, чуть не забыл, еще моя рожа в качестве фактора «бу!». Но вряд ли парни настолько впечатлительны, что при виде меня завизжат и, подхватив подолы, ломанутся в болото. Хотя… надо подумать. И подождать! — последняя фраза была командой для приготовившегося бежать к доту пса.
Алабай недоверчиво склонил голову набок, словно переспрашивая: «Я правильно понял?»
— Правильно. Надо ждать. Мы ведь даже не знаем, сколько их, зачем они притащили сюда ребенка. Хотя это как раз понятно — украли и спрятали. Остается выяснить, ради чего украли — ради выкупа или… — Кирилл на мгновение запнулся. — Надеюсь, все же не «или». Вряд ли органы извлекают в таких условиях. Если только это не перевалочный пункт. Так, давай‑ка выберем место поудобнее и желательно поближе.
Внимательно осмотревшись, он обнаружил, что позади дота, там, где лес сливался с болотом (без экстаза и даже без энтузиазма, между прочим) росла не только высоченная крапива в обнимку с лопухами. Старая, кривая, похожая на толстую горбунью береза уныло скукожилась метрах в двух от дота. Густая, почти непроницаемая листва, крепкие широкие ветви, из‑за общей скрюченности удобно расположившиеся недалеко от земли — лучшего наблюдательного пункта и придумать нельзя.
Оставался один «пустячок» — незаметно пробраться туда. И проблема утыкалась тупым носом все в те же тонированные окна — есть кто в джипе или нет?
Проверить можно было только одним способом — алабайским. Появление собаки гораздо меньше насторожит братву, лишь бы палить сразу не начали.
— Тимус, — Кирилл левой рукой приобнял пса, указывая правой на березу, — видишь вон то дерево? Нам с тобой надо туда, затаимся там. Ты иди первым, только очень осторожно, а я следом. Если вдруг почуешь людей в машине, беги. Понял?
Алабай проследил взглядом за направлением руки хозяина и нетерпеливо переступил лапами, стремясь побыстрее выполнить задачу.
— Добежишь до дерева и спрячься там. Ой, да не лижись ты, нашел время! Да, да, ты все понял, я вижу. Еще раз тебя прошу, дружище, будь внимательнее, не заставляй меня делать глупости, о’кей?
И снова по лицу прошелся теплый мокрый лоскут. А потом алабай внушительной тенью заскользил в указанном направлении.
Вот он вышел из спасительной тени леса, вот приблизился к джипу, спокойно миновал его, прошел мимо дота и скрылся в зарослях крапивы. Раскачивающиеся макушки высоченного сорняка указывали направление движения пса.
Вокруг было по‑прежнему тихо. Правда, послышался странный нарастающий звон.
Фу ты, это же в ушах звенит от недостатка кислорода! Оказалось, что все это время Кирилл не дышал, следя за передвижениями алабая.
Ну все, три размеренных, глубоких вдоха‑выдоха и — вперед.
Он медленно поднялся, подпрыгнул, проверяя, не звенит ли что, натянул на голову балаклаву и двинулся следом за своим мохнатым гидом.
В кровь энерджайзером выплеснулся адреналин, заставляя каждую жилочку звенеть от возбуждения. В другой ситуации Кирилл только порадовался бы неожиданному приключению, но когда в опасности жизнь ребенка, тут уж не до развлечений.
Сердце бухало в груди, заглушая звуки леса и болота. И мешая слушать тех, кто находился внутри
